В МИРЕ ТАЙН И ЧУДЕС

ГЛАВА I.

Среди чудес и таинственных сил.

Как великие чудеса совершаются великими грешниками?

В 60 году после Рождества Христова случилось удивительное событие: Веспасиан, римский император, убийца и гонитель христиан, совершил чудо. Такое чудо, какое могут совершать, по словам верующих, лишь самые настоящие чудотворцы-святые, угодники Божьи.

Веспасиан исцелил слепого и расслабленного. И сделал это на глазах у всех перед большой толпой. И это засвидетельствовано многими очевидцами.

Это чудо произошло в городе Александрии, в Египте. В этом городе император Веспасиан был проездом. Однажды, когда он шёл по улице, к нему подбежал какой-то человек простого звания, упал на колени и со стоном стал просить лекарства от слепоты.

— Зачем ты меня об этом просишь?— возразил на это император. — Иди за лекарством к врачам.

— Нет, бог Серапис приказал мне просить исцеления у тебя, — отвечал слепой.

И он стал слёзно молить императора, чтобы тот удостоил плюнуть ему прямо в глаза и на щёки.

Так рассказывает знаменитый римский писатель того времени, Тацит, в своей „Истории" в главе 81.

Но за исцелением обратился к императору не один только слепой. Вместе с ним пришёл и расслабленный, у которого не действовала рука, и пришёл тоже по совету того же бога Сераписа. Этот безрукий так же слёзно просил императора „потоптать его хорошенько подошвой своей императорской ноги".

Император Веспасиан, как говорили о нём тогдашние христиане, был человек хоть и грешный, но умный. Никаких чудес он на своём веку до этого времени не творил. Услышав просьбу об исцелении, император прежде всего засмеялся, стал отказываться и сказал, что смертный не может производить таких чудес. Но больные настаивали, говоря, что бог Серапис действительно к ним являлся и обещал, что они будут исцелены таким способом... И вот император снизошёл к их просьбам: слепому он плюнул в лицо и в глаза, а расслабленного потоптал как следует.

И больные исцелились. „Тотчас же руки расслабленного стали действовать, — говорит Тацит, — а для слепого воссиял день. Те, которые были при том, и теперь ещё свидетельствуют об этих исцелениях".

И вся Александрия, и весь Египет, и вся римская империя прославили Веспасиана, и все увидели, что он, несомненно, любимец богов. И стали придворные называть императора полубогом и даже богом. Чудо, им совершённое, было записано в летописях. И только христиане того времени не верили в него. Они никак не могли допустить, что чудеса может совершать язычник и грешник и к тому же жестокий гонитель христиан.

Но не один Веспасиан совершал чудеса. Рассказывает некий старинный французский писатель Гельго, что однажды исцелил одного слепого и фран­цузский король Роберт, сын Гуго Капета, царствовавший во Франции около тысячи лет после Рождества Христова. Это исцеление тоже было засвидетельствовано, но ему удивлялись несколько меньше, потому что король Роберт был не „язычник", а христианин. Впрочем, и здесь было чему удивляться: король Роберт тоже был вовсе не угодник Божий, и хотя и христианин, но очень плохой. О нём все знали, что это „человек весьма грешный и жестокий". Это и видно было по многим его делам. Так, например, однажды король Роберт приказал сжечь живьём священника, духовника своей жены; в другой раз он повелел то же сделать с несколькими духовными лицами в Орлеане за то, что те не верили в непогрешимость и неограниченное могущество римского папы. Кроме того, король Роберт был грабитель, клятвопреступник, обидчик своих подданных и развратник. И всё это не помешало ему совершить чудо.

Среди великого множества чудес.

В старинных книгах, и христианских и дохристианских, рассказывается об очень многих чудесах. Разными чудесными рассказами так и пестрят даже такие книги, которые написаны самыми образованными людьми своего времени.

Вот, например, о каких чудесных событиях повествует римский писатель Тит Ливий. Во время нашествия на Рим знаменитого карфагенского полководца Ганнибала, рассказывает Тит Ливий в своей „Истории", в разных местностях римской империи совершилось великое множество самых разнообразных чудес. Так, например, у нескольких солдат вдруг стали светиться наконечники копий. В Сардинии сама собой загорелась палка в руках всадника, который делал объезд караулам. На морских берегах вдруг появились какие-то огоньки; на двух солдатских щитах выступил кровавый пот, несколько солдат были поражены молнией. Величина солнца, казалось, вдруг стала уменьшаться. В городе Пренесте стали падать с неба огненные камни. В Аррах видели, как солнце боролось с луной, а на небе словно появились какие-то щиты. В Капене среди бела дня взошли две луны; в Церо реки потекли кровью и даже в прозрачном источнике Геркулеса вода была усеяна кровавыми пятнами. В Анциуме кровавые колосья упали в корзину жнецов; а в Фегерии небо как бы разверзлось, и в зияющей его бездне появился ослепительный свет. В то же время в Риме, на Аппиевой дороге, выступил пот на статуе Марса и на изваяниях волков. А в Капуе небо словно горело,и луна как бы падала вместе с дождём; волосы у некоторых коз стали шерстью, одна курица превратилась в петуха, а петух в курицу.

Все это написано в XII книге „Истории Тита Ливия", в I главе. И все эти чудеса случились перед нашествием Ганнибала, когда всё население Рима трепетало от страха.

Множество разных, ещё более удивительных, чудес рассказывается и в других старинных книгах. Бывали ещё и не такие чудеса в том же Риме. Однажды какой-то бык залез на третий этаж дома, а другой бык на всем ходу закричал: „Рим, берегись!” В Вейях жрецы служили девятидневные молебствия, потому что там шёл каменный дождь. В Ментурнах молния ударила в храм Юпитера и в священную рощу Марики. В Фрузинопе родился ребёнок ростом с четырехлетнего, и к тому же неизвестного пола. Гомер описывает в „Илиаде", как однажды заговорила лошадь греческого героя Ахиллеса и предсказала своему господину, что он погибнет под стенами Трои. До неё занимались пророчествами, по словам того же Гомера, Фриксов баран и коровы на горе Олимпе. По словам знаменитого римского учёного Плиния, когда царь Тарквиний за свою гордость и неуважительное отношение к народным нуждам был лишен трона, вдруг заговорила собака. Наконец было и такое чудо: когда убийцы шли во дворец римского императора Домициана, вдруг одна ворона, сидя на крыше Капитолия, воскликнула: „Что хорошо, то хорошо!" Так об этом повествует римский историк Светоний.

Но ещё больше рассказов о чудесах встречается в книгах, написанных католическими писателями. Говорили, что в Бургосе, в Испании, у Христа, изображённого на распятии, каждую неделю приходилось стричь волосы, потому что они у него так быстро отрастали. Разумеется, монахи благочестиво стригли Христа, а волосы его продавали по высокой цене. Ещё говорили, что благодаря статуе Богородицы в Сарагоссе у одного безногого отросла нога.

Книги с рассказами о таких чудесах дошли до нашего времени в великом множестве. Об одном угоднике, например, рассказывается, как он для умерщвления своей плоти жил в пустыне, занимаясь одной только молитвой. И птицы стали носить ему пищу, только бы этот пустынник не отрывался от такого святого дела. Когда же к этому святому приходил в гости другой святой, птицы приносили двойную порцию; а когда он умер, два льва пришли к нему, чтобы выкопать могилу, испустили перед телом жалобный вопль и стали перед ним на колени. Но ещё большее чудо случилось с другим святым, который со времени своего обращения дал обет никогда не мыться, так как, по его мнению, истинный монах никогда не должен видеть себя обнажённым. И вот, во время одного своего путешествия, этот монах стоял в отчаянии на берегу реки, через которую совсем не было моста. Но тут-то и совершилось чудо. Видя отчаяние благочестивого монаха, явился к нему ангел и перенёс его через реку. И вода так и не коснулась его тела. Монах не помылся и на этот раз.

Разные такие чудеса рассказываются во множестве в житиях католических святых.

Дальше в старину — больше чудес.

Когда читаешь и перелистываешь такие книги, от них так и веет далёкой-далёкой стариной.

В старинных книгах много такого, чего в новых книгах вовсе не найдёшь. У старинных людей был свой особый язык, особые способы выражать свои мысли, особая манера рассуждать. Наконец, — и это главное, — старинные люди смотрели вокруг себя не совсем такими глазами, какими смотрим мы. У тогдашних людей было своё понимание, своя наука, далеко не похожая на нынешнюю, была и своя вера, не такая, как наша. И настроение у старинных людей было не такое, как у нас. И интересы и злобы дня — тоже. Читая какую-нибудь старинную книгу, волей-неволей представляешь себе ясно-ясно, какого сорта человек и когда и как её писал. И чем дальше в старину, тем больше чудес. И тем сильней вера в чудеса среди людей. И это во всех решительно странах, у всех народов, и все это как -будто по одному и тому же правилу. Тысячи лет тому назад никакой другой веры и не было, кроме как веры в чудеса .

Всё, что только совершалось вокруг, считалось не просто природой и переменами в ней, то есть не её есте­ственными явлениями, а чудом. Считалось, что всё про­исходит не само собой, а не иначе как благодаря вмешательству каких-либо сверхъестественных и вообще таинственных сил, а эти силы могут переделывать и нарушать все порядки в природе и делать с нею что угодно.

Много миллионов людей многие тысячи лет только в то и верили, что эти сверхъестественные силы — повсюду, и что кроме таких сил на свете нет ровно ничего, и даже быть не может. Чудо от не чуда вовсе не отличалось. Всё сплошь было чудесами. Таинственные сверхъестественные силы виделись везде. Всё было чудесно, что только было или есть на небе и на земле. Чудесами были и реки, и солнце, и камни, растения и животные, и всё одушевлённое и неодушевлённое.

У древних египтян, например, священными считались самые разнообразные животные: и маленький жук, и обыкновенная кошка, и птица Ибис и страшный крокодил, и чёрный бык с белым пятном на лбу, называвшийся „Апис".

Сверхъестественной силой считали древние египтяне и реку Нил. Для них это была не река, а особое божество, то есть нечто таинственное и чудесное. И это существо, по верованию древних египтян, тоже могло вмешиваться в человеческую жизнь и творить чудеса, нарушая обычный ход жизни.

Таким же чудесным и таинственным существом считалось в Перу солнце.

Перуанцы на него смотрели, как на родоначальника государей, а государи считались его потомками и наместниками. И солнце и его потомки, по верованию перуанцев, тоже творили чудеса.

Такова была вера целого народа, а на такую веру опирались, как водится, разные, на наш взгляд, очень странные рассуждения, да и дела. И это было когда-то не только в Египте, но и во всех других странах. Например, далеко от Египта в Америке — в Перу — на горах паслись бесчисленные стада лам, принадлежавшие солнцу, словно оно и вправду может быть их собственником; в долинах обрабатывались „для солнца" обширные поля, словно солнцу и вправду требуется еда; по всей стране были рассеяны его храмы, а' в столице стоял главный из них, в котором ежегодно зажигался новый огонь — внешний знак солнца.

Было очень распространено в древности поклонение и другим небесным светилам, как будто они были живые божественные существа, которые могут и любить, и ненавидеть, и пить, и есть, и иметь детей, и вмешиваться в человеческие дела, и нарушать обычный ход дел, и переделывать всю природу, и творить чудеса и чудеса. Подобно этому в очень многих странах божеские почести воздавались и огню, и воде, и деревьям. Леса, моря, небо, подземный мир, вся вселенная — представлялись населёнными всевозможными чудесными существами.

Древние греки, самый образованный народ своего времени, подобно всем другим народам, верили во множество богов и полубогов и в разные таинственные и чудесные существа — в дриад, наяд, тритонов, сатиров, фавнов. И все эти существа, по верованию греков, вмешивались в дела людей и были в силах нарушать обычную жизнь природы и творить чудеса. И во все это миллионы людей не только веровали, но, кроме того, взваливали себе на шею разные тяготы — трудились, сооружали огромные и дорогие храмы, несли огромные издержки, приносили жертвы и сами шли в жертву и на страдания.

Люди отдавали небывальщине даже свою жизнь. И все это делала вера, слепая, нелепая вера в сверхъестественные силы и в чудеса, то есть проявление этих сил.

И это было у всех народов. И вера в таинственные существа и их чудеса держалась крепко. И везде она, как водится, причиняла великое множество зла. На такой вере держались какие угодно нелепости, ужасы и не­справедливости.

Остатки старинных верований существуют у всех нынешних народов.

Старинные верования держатся в человеческих головах очень крепко. Есть немало таких народов на земле, которые и до сих пор веруют, что вокруг них повсюду какие-то сверхъестественные силы и работа этих сил — чудеса.

Самые дикие, самые нелепые верования встречаются у сотен миллионов людей, ныне живущих на земном шаре. И не только у людей диких, но и полудиких, и даже у „образованных". И не только у детей, но и у людей взрос­лых — словно они и не выходили из детского возраста.

Об этом рассказывают тысячи тех книг, где речь идет о верованиях разных племен и народов.

Так, например, до сих пор остяки поклоняются „матушке Оби", как особому живому существу, творящему чудеса. Племена негров, живущие по течению реки Нигера, считают и эту реку настоящим всемогущим божеством, а притоки Нигера — его жёнами. Эти реки, по мнению негров, тоже творят чудеса. До сих пор кое-какие сибиряки еще поклоняются святому морю Байкалу и страшно боятся его, словно и Байкал — живое существо, способное вмешиваться в человеческие дела и переделывать на свой лад природу. Но если есть вера — отчего не верить и этому? А в Дагомэ (в Африке) сильнейшим божеством считается океан: ему приносятся жертвы, даже человеческие, потому что и он, по мнению дагомэйцев, может вмешиваться в человеческие дела.

Бурный ветер считается у многих племён прожорливым, голодным существом. Так, верят в него до сих пор кое-какие немецкие крестьяне и стараются ублаготворить его: они бросают ему навстречу горсть муки со словами: „На, ветер, вот тебе мука для твоего детища, но уймись же ты!" Почему так делается? Потому что будто бы и ветер может вмешаться в человеческие дела.

То же думают иные дикари и о радуге. „Радуга, — говорят бирманские дикари-карены, — это особое чудесное существо: оно может пожирать людей... Наевшись людей, оно очень хочет пить и, чтобы напиться, спускается до земли". Крестьянин в Верхнем Пфальце (в Германии) до сих пор снимает шляпу перед восходящим солнцем, а в Померании больной лихорадкой должен трижды помолиться восходящему солнцу, как существу, которое может переделывать природу и все события на свой лад, по своему хотению. По мнению бенгальских дикарей, кариев, — звезды тоже особые живые существа; в древности они были людьми, влезли по дереву на небо, но их товарищи, оставшиеся на земле, подрубили дерево, и они остались на небе...

Великое множество самых странных и нелепых верований встречается и у русских крестьян. Об этих верованиях теперь написаны целые книги.

Вере в чудеса сильно помогает человеческое незнание и темнота.

И таких примеров, как эти, можно привести много. Из них ясно видно, что вера в разные таинственные существа и чудеса держится крепко у очень многих народов.

Но у каких же именно людей она держится? У всех тех, у кого в голове мало точных и достоверных знаний и кто не умеет или не способен рассуждать и размышлять, опираясь на такие знания. Можно сказать, не боясь ошибиться, что чудесами во все времена и у всех людей считалось и считается то, что совершенно им непонятно, но очень удивительно. Незнание и непонимание чрезвычайно помогало и помогает верить в чудеса.

Чудеса, переставшие казаться чудесами.

Когда-то было непонятно очень многое из того, что сделалось совершенно ясным в настоящее время.

Вот, например, дождь из мелких камней. В настоящее время известно, что такие дожди действительно кое-где бывают: с неба иногда падает мелкий песок или даже камешки, принесенные ветром за сотни, а то и тысячи вёрст, — из тех мест, где незадолго перед этим были сильные извержения огнедышащих гор. Теперь такие дожди уже не считаются чудом теми, кто знает настоящую причину их.

Подобно этому вовсе не чудо и манна, падающая с неба. Это — просто-напросто лишайник, называемый „съедобной леканорой" (Lecanora esculenta), который в Аравийской пустыне появляется столь неожиданно, что евреи и вправду дивились ему и спрашивали на своём языке: „манху?" (что это?). Случается, что ветер подхватывает плоды и других растений и тоже переносит на десятки верст, и те падают с неба. Но, чтобы считать и это явление не чудом, разумеется, необходимо знать, прежде всего, отчего и как оно происходит.

Точно так же не чудо и превращение воды как-будто в кровь. Причина этого явления — особые, очень мелкие животные, иногда разводящиеся в воде и невидимые простым глазом. Был, например, кровяной дождь в Риме в 1870 году. Когда собрали этот дождь и рассмотрели под увеличительным стеклом, то увидели в воде множество мельчайших животных красного цвета. Между тем, по словам Тита Ливия, римляне когда-то считали и это небесным знамением.

Считался тем же самым, а многими считается и до сих пор, огненный дождь, то есть падение с неба больших и маленьких камней. Падая с огромной быстротой, они трутся о воздух, накаливаются, горят и даже сгорают, не долетая до земли. Такой дождь видели, например, в 1799 году в Южной Америке два знаменитых ученых — Гумбольдт и Бомплан. Видели и описали, но, разумеется, не как чудо, а как явление природы.

Считались чудом солнечные и лунные затмения и появление больших комет. Но все такие явления природы, разумеется, кажутся чудесными только тем, кто не знает их настоящих причин.

Но бывают в природе и более таинственные явления. Например, путешественники по пустыне рассказывают, что иногда видны на небе райские сады, которые словно висят в воздухе над мертвой раскалённой пустыней. И их можно видеть своими глазами. Но добраться до них невозможно никогда. Это ли не чудо? Это ли не таинственное явление? А вот моряки рассказывают, что иногда на небе над морем бывает виден какой-то таинственный воздушный корабль, а на нём мачты и паруса и люди. Что это за корабль? О нём ходят удивительные рассказы. Говорят, что это корабль-привидение, которым владеет какой-то „летающий голландец". Матросы на этом корабле мертвецы-привидения; капитан тоже мертвец, проклятый небом.

Такие удивительные видения и вправду могут показаться мало знающему человеку настоящим явлением таинственных, сверхъестественных сил. Но что же это на самом деле? И райские сады, и воздушные корабли, это просто-напросто миражи, то есть отражения в воздухе. При некотором стечении обстоятельств воздух, покрывающий землю и воду, может делаться слоистым, как бы распадается на слои, лежащие один на другом, — слои то более, то менее плотные, а такой воздух отражает, словно зеркало, висящее над землей и над водой. В таком воздушном зеркале могут отражаться и море, и земля, и всё, что есть на земле, но только где-нибудь далеко. Благодаря этому можно видеть над собой в воздухе то, что находится за несколько десятков вёрст. Таинственный корабль, видимый в воздухе, действительно существует,

____________________________________________________________

*) Почему и как падают камни с неба, об этом рассказано в книге К. Семёнова „Что есть на небе", изд. Е. Трауцкой. Там сказано, что между землей, луной, солнцем и звездами носятся как бы тучи, состоящие из песка, камешков и камней. Эти тучи — остатки комет, а может быть планет и звезд. Иногда они приближаются к земле, земля притягивает их к себе, и они падают на землю. Известно, что земля со всех сторон окружена воздухом, а между звёзд воздуха нет. Поэтому, падая на землю, камень встречает задержку своему падению. А падает он с огромной скоростью, пролетая по нескольку десятков вёрст в секунду. Воздух не успевает перед ним расступиться, и потому падающий камень сильно трётся о воздух, а поэтому нагревается добела, подобно тому, как от трения нагревается ось колеса. Эти тучи песка и камней, падающие на землю, и кажутся огненным дождём. До земли камни долетают редко, потому что они редко бывают большими и поэтому успевают сгореть, ещё не долетев до земли.

__________________________________________________________

но это самый обыкновенный корабль с живыми людьми, которые и не подозревают, что их увидели с другого очень далекого корабля и что там их считают за привидения. Подобно этому существуют и сады, отражающиеся в воздухе, но и они существуют только на земле, а не на небе.

А вот в старинных книгах разных народов говорится, что на такой-то горе и тогда-то вдруг появлялось вокруг головы такого-то святого человека светлое радужное сияние, венец, круг. Чудо это или не чудо? В настоящее время известно, что такие круги и сияния действительно могут появляться, и не только вокруг головы праведника, но даже вокруг головы самой обыкновенной и грешной. Для этого тоже требуется стечение некоторых обстоятельств, которые встречаются довольно часто и в разных местностях. Теперь выяснено с точностью и достоверностью, при каких именно обстоятельствах можно видеть своими глазами радужные круги около головы. Они появляются или при солнечном восходе или при закате, то есть когда солнце стоит низко над землей. Такие круги-сияния видели многие-многие люди на многих горах и холмах — и в Швейцарии, и в Германии, в Крыму и на Кавказе. Эти круги-сияния очень похожи на те, какие бывают в холодную туманную погоду на небе вокруг луны. Если есть лучи света, падающие под таким-то углом, да если есть облако или туман или дождь, так будут и радужные круги вокруг вашей головы. Когда-то считались чудесами и небесными знамениями золотые кресты на небе и большие огненные столпы, попросту сказать, отблески северного сияния, и даже самая обыкновенная радуга. Нет ничего удивительного и в том, что на небе иногда появляются громадные пересекающиеся круги, а на местах их пересечения — более светлые места, будто луны или солнца. Благодаря этому кажется, что на небе сразу бывает по нескольку этих небесных светил. Правда, такие явления встречаются не часто, но всё-таки и они сделались вполне понятными. Происходят они от игры света в очень холодных облаках. Такую же его игру можно видеть в стеклянных подвесках, которыми нередко украшаются церковные люстры или паникадила.

А извлечение воды из камня? Полудикие жители африканских и азиатских пустынь отлично умеют отыскивать воду, словно особым чутьём, и извлекать её. Этим же делом занимаются и учёные люди. В настоящее время в жаркой африканской пустыне десятки и даже тысячи верст орошаются такой водой, которая извлечена из камня и из песка. И извлечена в таких местах пустыни, где о воде не было и помину.

А вот, например, жаркий, невыносимо удушливый ветер пустыни — самум. Когда-то он считался одною из казней египетских, посланных почему-то на весь народ египетский за грехи одного только фараона. Самум и до сего времени настоящая казнь для египтян. Он по-прежнему жжёт своим горячим дыханием всю страну и затемняет солнце, нагоняет „тьму египетскую", пре­вращает день в ночь. А другие египетские казни? Как и во времена Моисея, Египет страдает от бесчисленных полчищ мошек, от песьих мух, от прожорливой саранчи. И теперь в этой стране случается мор на людей и на скот, с нарывами и воспалениями. Страшная чума тоже иногда захаживает и уносит десятки тысяч людей, в том числе и первенцев. И от всех этих ужасных всенародных бедствий и при Моисее и поныне больше всего, разумеется, страдает и без того несчастная беднота, то есть трудящийся народ, на плечах которого и держится всё государство. Но неужели и вправду все эти народные бедствия — не простые явления природы, а чудеса, произведенные по воле сверхъестественных сил? В таком случае, почему же они обрушились на трудящийся народ, а не на виновного фараона?

Как чудеса запугивают людей?

Но вера в чудеса держится не на одном только человеческом незнании и непонимании. Её поддерживает кое-что и другое.

Что же именно?

Страх.

Cтpax перед таинственными, сверхъестественными силами, которые вот тут же, перед глазами, вмешиваются в человеческие дела. Без этого вмешательства нет никаких

чудес. А где есть вмешательство этих сил, там человеку становится страшно. Поэтому всякие чудеса запугивают.

И вот что интересно: бывает как раз и обратное: то, чего человек пугается, тоже кажется ему иногда таинственным, а потому чудесным.

Вот что рассказывает, например, один немецкий путешественник, по фамилии Эренберг, о своём пребывании в безлюдной африканской пустыне. Дело было в такой местности, где, того и гляди, можно было ожидать нападения врагов, то есть бедуинов, полудиких жителей этих мест. Из-за страха перед ними путники волей-неволей должны были усиленно караулить свой лагерь в ночное время. И благодаря этому самому страху случилось приключение, о котором впоследствии Эренбергу стыдно было и говорить.

„Уже давно, — рассказывает Эренберг, — стоял я ночью на страже в полном вооружении, среди страшного мертвого безмолвия безжизненной пустыни. Слышно было лишь фырканье верблюдов, пережевывающих свою жвачку, да тяжёлое дыхание моих спящих спутников. Только эти звуки, раздававшиеся среди ночной тишины и темноты, говорили мне, что ещё есть какая-то жизнь около меня. Всюду царила темень безлунной пустынной ночи, какая никогда не бывает в наших краях. Лишь изредка она прояснялась на мгновение одними падающими звездами.

„Я невольно вслушивался в мертвенную тишину. Не помню как, но вдруг меня внезапно встревожило очень странным шелестом, который тихо пронёсся мимо меня по песку пустыни. Тотчас же я схватился за своё двуствольное ружье, тщательно осмотрел его и сделал несколько шагов вперёд к тому месту, где слышался шорох.

Тотчас же всё смолкло.

Я отлично знал, что бедуины часто производят свои набеги, подползая, как змеи. Неужели же это они? Я уже хотел будить моих спутников, поднять тревогу. Но вдруг снова послышался прежний шелест, и к тому же в различ­ных направлениях, и даже очень недалеко от того места, где я стоял. Я быстро направился туда, где раздавался шорох; я напрягал всё своё зрение, чтобы проникнуть в темноту. И что же? Мимо меня по песку катились, казалось без всякой видимой причины, какие-то шарики в 3—4 линии величиной: я поднял несколько таких шариков и увидел, что они скатаны из влажного песка. При свете принесённого фонаря под каждым таким шариком я нашёл большого чёрного жука, который весьма быстро катил скомканную в шарик песчаную массу.

То был самый обыкновенный жук (Aleuchus sacer)—порода этих жуков весьма распространена в африканской пустыне. Древние египтяне называли этого жука „священным" и уподобляли его божеству, которое держит в своих руках весь мир, подобно тому, как священный жук держит своими лапками круглый комок песку. Изображения священных жуков весьма часто встречаются на стенах древнеегипетских развалин; печати древних фараонов тоже имели вид священного жука.

Из рассказа Эренберга видно, что иной раз и жук может взбудоражить всю душу даже очень храброго

человека. А о пылком воображении обитателя пустыни и говорить нечего; оно вспыхивает, как порох, и человеку кажется, что какие-то таинственные силы тут же, около него, и вмешиваются в его дела. Чувство было возбуждено, и под его влиянием разум не мог уже действовать правильно. И человек потерял способность, а значит, и всякую возможность, отличать то, что есть в действительности, от того, что к а ж е т с я.

Чувство страха рисовало Эренбергу бывалые видения; чувство нашептало ему о бедуинах, о врагах, подползающих, как змеи. Но одно дело — фантазия, чувство, игра воображенья, и совсем другое дело — разум и исследование. Исследование, разумно сделанное, показало вместо бедуинов... жука!

Как люди видят то, чего нет?

Под влиянием страха и удивления человек вполне искренне может искажать самые обыкновенные события.

Вот что рассказывает, например, некий голландец, Гаафнер, об одном событии во время его путешествия на остров Цейлон (в 1787 году).

„Во время моего путешествия пешком в конце дождливого времени года мне пришлось сделать очень трудный переход сквозь почти непроходимый пояс лесов, который на Цейлоне окружает внутреннюю гористую часть острова. Один-одинешенек, усталый и истощённый, я добрался до дикой, изрытой расселинами, совсем обнаженной горы Бакаул и расположился на ночлег под одним выступом скалы.

„Вдруг, около полуночи, я услышал как бы отдалённый лай собак. Казалось, он выходил из тех гор, которые находились как раз напротив горы Бакаул. Немного погодя таинственные звуки повторились. Они отозвались здесь и там, и всё сильнее и сильнее. Они вдруг раздались недалеко от меня, сзади той скалы, под которой я сидел. Я явственно слышал, как-будто многие человеческие голоса хохотали и болтали во всё горло. Звуки эти попеременно то приближались и удалялись, то появлялись и исчезали, раздавались то вблизи, то вдали, и так в течение нескольких минут. Вот, чудилось мне, они спустились с обнажённых горных вершин вниз, но вслед затем они слышались из-под земли. Я вскочил и стал прислушиваться. Снова всё затихло, замерло. Затем голоса пронеслись со страшной быстротой по воздуху и отразились эхом в соседних горах. Я стал прислушиваться с ещё большим напряжением.

„Вдруг, прямо за скалою, за которою я укрылся, раздался такой раздирающий крик, что едва не лопнула барабанная перепонка в моём ухе. Я бросился вне себя из моего убежища. А позади меня будто бы грянула тысяча визгливых голосов, до такой степени фальшивых, странных, неслыханных, что опомнившись наконец, я не придумал ничего лучшего, как заткнуть уши пальцами и броситься назад под навес скалы. Уже давно затихли эти страшные звуки, но они всё еще дрожали в моей встревоженной душе, даже когда наступила, вокруг страшная тишина. Она лишь изредка нарушалась грохотом обломков, которые оторвавшись от скал, катились по скату горы в бездну пропасти...

Что-то чудесное и непонятное, сверхъестественное и таинственное сквозит в этом рассказе. Неужели же это не та самая „нечистая сила", о которой рассказывают старушки-няни? Весьма возможно, что страшный голос, слышанный Гаафнером, очень даже подкрепил веру многих людей в разную „нечисть". Но Гаафнеру было не до рассуждений. Он был удивлен и испуган. Эти чувства наполняли всю его душу, и неведомые крики показались ему очень уж необыкновенными, сверхъестественными...

Но что же это такое было?

А просто-напросто крик птицы, которую туземцы называют чертовой птицей, или уламой. Она очень похожа на сову и вылетает из своего жилья только по ночам. Один английский ученый, Джон Дэви, говорит о ней так: „В Юдалгамме мы слышали ночью крик уламы. Сидя на соседнем дереве, она издавала ужасно странные и неприятные крики, походившие на самый пронзительный вопль".

Джон Дэви слышал то же самое, что и Гаафнер. Но как отличается его рассказ от рассказа Гаафнера! Ученый Дэви то, что им было испытано, описал; только описал — и то, что он слышал, и при каких именно обстоятельствах он это слышал, как и подобает мыслящему и сведущему человеку. А Гаафнер, под влиянием своего чувства, не только описал, но и расписал, да ещё так, что, читая его рассказ, иной и не поймёт, о чём собственно идёт в этом рассказе речь. Чего доброго, и вправду о нечистой силе. Подумав это, нетрудно и. прибавить: „а ведь нечистая-то сила на свете действительно водится! Вот Гаафнер своими ушами слышал, как она завывает! Гаафнер ведь свидетель, Гаафнер — очевидец. Есть же, значит, на свете люди, которым пришлось лицом к лицу встречаться с нечистой силой". А если один ктo-нибудь встречался, — значит, может и другой встретиться. Вот и доказательство налицо, что „водится нечисть”.

Как правда превращается в ложь даже в устах правдивых людей?

Таким способом и появляются многие рассказы — не только о бесах, но и о богах.

Дело делается по правилу: „у страха глаза велики". Начинается прежде всего с того, что какое-нибудь событие кажется какому-нибудь очевидцу очень уж необычным, а потому — очень уж удивительным, а то и страшным. Он его не понимает, его боится и — преувеличивает, расписывает. Рассказывает о нём другим людям, волнуясь и убеждённо. Ещё бы?! Ведь он — очевидец! Горячие, увлекательные рассказы действуют сильно. Их запоминают. Им верят. Их передают другим. А передают тоже с увлечением, с чувством. А чувство, как известно, всегда мешало и мешает и правильному пониманию, и беспристрастному рассказу. То одна, то другая подробность прибавляется к рассказу, да ещё такие подробности, каких и не было на самом деле. Зато другие затемняются, смягчаются, затираются. Благодаря этому рассказ ещё больше удаляется от правды, но зато он сильнее действует. В конце концов, дело доходит до того, что и не узнаешь, далеко ли от правды ушёл рассказ. Правда сама собой пропадает, а на её место постепенно становится выдумка — то, чего не было вовсе. И всё это делается незаметно и понемножку.

И особенно важно то, что так бывает и тогда, когда рассказчики вовсе не лгуны, а даже напротив — самые искренние и правдивые люди. Их искренность не мешает правде превращаться в ложь.

Как непонятное объясняют ещё более непонятным?

Но и этим дело ещё не кончается; страх, удивление и другие чувства помогают верить в какие угодно нелепости, попросту сказать, помогают всякой вере. Когда человек боится, ему не до рассуждений. В такие минуты он даже перестает верить своему собственному уму, своим ушам, своим глазам. Перед лицом чего-нибудь страшного или удивительного ум как бы замирает и словно куда-то прячется; пропадают всякие рассуждения, забываются прежние наблюдения. Но как в таком случае понять и объяснить то явление, которое вызвало и страх и удивление? Вот тут-то на помощь и приходит вера. Слепая вера. Вера в таинственные, сверхъестественные существа. Вера, которая перешла от дедов и прадедов.

Вот, например, гром и молния. Всякому известно, как пугает людей гроза. Во многих странах гроза — самое грозное и поразительное явление природы. Люди перед нею трепещут. Но что же она такое? Это стало совершенно понятным сто с небольшим лет тому назад. Но как же объясняли грозу до этого времени? Не умея объяснить иначе, грозу объясняли вмешательством сверхъестественных сил. Греки говорили, что это действует бог Зевс, древние германцы, что это — бог Тор, древние славяне, что это бог Перун. Потом стали говорить, что это Илья-пророк ездит по небу на огненной колеснице. Существует даже молитва, в которой о громе и молнии

говорится, как о чудесах и о знамениях небесных: „Свят, свят, свят, седяй во грому, обладавый молниями, проливый источники на лицо земли. О, Владыко страшный и грозный! Сам суди окаянному дьяволу в бесы, а нас, грешных, спаси! Боже страшный, Боже чудный, живый в вышине (то есть живущий на небе), ходяй в громе! Сам казни врага своего, дьявола".

Такое объяснение даёт грозе вера. Но становится ли понятнее после таких объяснений сама гроза? Понятно ли, почему и как она происходит? Здесь говорится, что она происходит по воле сверхъестественных сил. Но они-то сами что такое? И почему и как они действуют? Говорят, что они действуют по своему хотенью и произволенью. Но их хотения разве понятны? Всё это ещё менее понятно, чем сама гроза. Объяснять грозу таким способом, значит объяснять непонятное ещё более непонятным. Что же это за объяснение? Это просто-напросто — затемнение.

Совершенно таким же способом объясняются и все чудеса. Другими словами, разум отбрасывается в сторону, а вместо него ставится кое-что совершенно непонятное, необъяснимое и даже нелепое.

Как люди оправдывают самих себя, веря в нелепости?

Но ведь ум не может не идти против таких нелепостей. А коль так, то ясно, что вера может держаться в душе одним только незнанием, непониманием да неразумением человеческим.

И вот что интересно: есть верующие, которые это ясно понимают. Понимают, но всё-таки веруют. Один учёный и умный монах, живший около тысячи лет тому назад, сказал: „Я верю, верю именно потому, что это не­лепо” (Credo, quia absurdum est). Этими словами он хотел сказать: „Если бы не было нелепым то, во что я верю, так я принял бы это и без веры, а на основании моих рассуждений, моего разума. А вот чтобы считать истиной нелепость, для того нужна, разумеется, вера”. Так рассуждали когда-то даже самые образованные люди. Были среди них даже такие, которые этим гордились. Но ведь, так рассуждая, нельзя не ошибаться.

Благодаря этому ведь можно считать любую ложь и неправду за настоящую истину, и то, чего не было, принимать за то, что было, и ошибаться, ошибаться на каждом шагу, вредя и другим, и себе, и самой истине.

В этой книжке и будет рассказано о многих таких ошибках.

Но каким же способом их отыскали и исправили, и до сих пор отыскивают и исправляют? Это-то и есть дело разума человеческого. Только он один и может это сделать, потому что он вере не доверяет. Только благодаря ему люди научились, и наблюдать, и изучать, и исследовать, и вникать в самую суть самых непонятных и поразительных явлений, распутывать всякие тайны. Делать непонятное понятным, „непостижимое” — постижимым, так что всякие сверхъестественные силы просто-напросто оказываются ни к чему. А без них и вся природа оказывается понятнее, чем с ними.

Конец первой главы