НУ, ЕГО К ЛЕШЕМУ...

В конце 80-х, когда тысячи наших соотечественников намылились драпать с награбленным на "Запад с человеческим лицом", многим в первую очередь понадобилось знание английского языка. Курсов тогда было мало. Ко мне, как учителю-изобретателю и автору учебника «Английский по наитию», желающие "спиик" посыпались как из рога изобилия. Тогда я практиковал дома. Звонит один как-то раз в двенадцатом часу ночи и спрашивает: "На каком уровне я буду знать "инглиш?" "

- Приезжайте! На месте и разберёмся, - называю адрес и согласовываю время.

На другой день точно, а назначенное время снова звонит. Узнаю голос.

- До 14 часов не успеваю. Знаете, за городом нахожусь. Проблемы с транспортом но, думаю, уложусь.

- Хорошо, Валера, - соглашаюсь я, - окей, буду ждать.

Кандидат в студенты действительно пришёл, но в седьмом часу вечера. Начало декабря - промозглая погода, ничего хорошего путнику не сулит.

Всё на нём, как и полагается москвичу, не тунеядцу и не проходимцу, радует глаз. Что отрадно, совсем трезвый, даже, видать, пивом баночным не побаловался.

- А я его не люблю, - когда я шутки ради осведомился о его пристрастиях к напиткам. - Я люблю квас и лимонад.

- Тогда зачем Вам понадобился язык туманного Альбиона?

- Да, мы кооператив открываем, хотим зарубежные инвестиции привлечь к нам. Сами знаете, для серьёзных дел - серьёзные деньги нужны.

- А сын у Вас есть?

- У меня дочь двенадцати лет.

- Но ведь у мужика должен быть сын?

- А зачем растить для армии пушечное мясо?

- Тогда всё понятно с вами, - помрачнел я. Было от чего.

Представьте себе рослого, жилистого, косая сажень в плечах, с правильными чертами лица человека, к тому же трезвого в вечернее время, что на Руси явление крайне редкое в последнее десятилетие. И вдруг - гром и молния в ясный день - не хочет сына.

- Что понятно-то, что? - взрывается мой посетитель. - И вообще, какое вам дело до того, есть у меня сын или нет. Я пришел английским заниматься, вот давайте и не будем демагогию разводить.

Я стал в тупик: симпатии развеялись. И мысль, что "денежный мешок" передо мной, который смотрит на меня как на предмет купли и продажи, удручала меня. Но ведь я не он. И какой я гипнотизёр, если не могу такого волевого человека спасти от вырождения. Не станет ведь первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза (ЦК КПСС) спасать русских мужиков от вырождения и импотенции? Я знал, что ни у него, ни у главы правительства СССР, ни у председателя Верховного Совета СССР не было сыновей. Со всех сторон выходило: если я Валеру не спасу, никто его не спасёт.

- Сели поудобнее! - приступил я к праведному делу.

А он вдруг заупрямился.

- Я узнать пришёл, в чём суть вашей методики. И каков результат? И если вы кого-нибудь уже обучили, я хотел бы встретиться.

- Вы Пушкина перечитываете?

- Причём тут Пушкин? - Валера резко поднялся и засобирался. - Зря время потерял.

- Да вы садитесь.

- Вы хотели сказать: присаживайтесь.

- Верно! Именно так и хотел сказать. А сесть мы всегда успеем.

Мы оба улыбнулись друг другу. И он остался сидеть за столом, в то время как я продолжал стоять и, не моргая смотреть на него.

- Методика проста, как проза Александра Сергеевича.

Я взял мел и на "доске" (в комнате у меня на одной стене трёхметровая из синтетического материала темно-синего цвета "доска") набросал символы, которыми я пользуюсь.

- Подойдите сюда, - скомандовал я ему. - Возьмите мел. Я пишу, вы пишите, я говорю, вы произносите. По-русски ничего не переводить. Как будет получаться, так пусть и получается.

- А произношение?

- Произношение дело наживное.

Я включил магнитофон. И несравненный Ричард Диксон стал корректировать и моё, далеко не оксфордское произношение.

Ещё минута, другая. И вот прямо передо мной на ковре в распластанном положении спит гипнотическим сном тот волевой ФОМА НЕВЕРУЮЩИЙ - будущий кооператор. А я, как гражданин Державы, вслух читаю из оппозиционной "МОЛНИИ": "Кооператоры-шакалы свои отмыли капиталы... "

Чувствую, у меня это здорово получается. Передо мной весь мир, как кажется мне, затаил дыхание. Такого эксперимента никто никогда не ставил - эксперимента на вшивость, на выявление врождённой патологии.

Гипноз - явление крайне редкое. И то, что учёные мужи называют гипнозом, никакого отношения к нему не имеет. Это атавизм. И он связан с жестокостью, но в пределах разумного ради спасения человека, в этом конкретном случае - спасения человека от вырождения отцовского рода.

- Как думаете, вот с чего начинается каждый взрослый? - спросил я Валеру, когда он пришёл в себя после сеанса по восстановлению одной из структур разума - продолжения здорового мужского начала. Я по-прежнему стоял у "доски" с мелом в руках, а он за столом (куда я его посадил после многочисленных манипуляций).

- С семьи! - Похоже, он уже оклемался и забыл, что пора домой.

Эти два часа пролетели так незаметно, что он их и не ощущал.

- Вот вам уже сорок...

- Сорок два на носу.

- И дети есть?

- Дочь двенадцати лет.

- Ну, а как насчёт сына?

- Будет.

- А если ваша половина не захочет второго ребёнка, тогда как?

- Морду набью.

Произнёс так, что у меня навернулись слёзы: до того обидно стало за прекрасную половину человечества.

- Зачем так?

- А оставить меня без сына, это что?

- Так у "всенародно избранного" такая же картина в семейной жизни - вырождение мужского рода, и не только у него.

- Не думал об этом.

- Ну, а если б думали - голосовали бы за него?

- Что я дурнее паровоза?!

- С президентами всё яснее ясного. И всё же, допустим, оплеух надавали, а супруга ваша законная ни в какую. Рожай, говорит, сам, коль такой умный. Как тогда вы поступите?

Валера задумался, заёрзал на стуле. Резко поднялся, ребром ладони изобразил в воздухе крест.

- Вот так и поступлю!

И ушёл, не прощаясь.

Из опыта жизненного знаю, что генетически здоровый человек всё равно проявится когда-нибудь. Так и в случае с Валерой.

Много воды утекло с тех пор, когда однажды ранней весной, глубокой ночью уже, звонок телефона, долгий так, характерный для междугородной связи, поставил меня на ноги и заставил мчаться в темноте к аппарату.

- Геннадий Васильевич?

- Он самый, - раздельно, соображая, кто бы это мог быть, проговорил я.

- Это Валера из Нижнего Тагила.

- Какой Валера? Есть у меня знакомый Валера, так тот из града Ульяновска. А вот из ваших мест что-то Валеры не припомню.

- И всё же поздравьте меня!

- Охотно поздравляю! Только с чем?

- Сын у меня родился!

- Та-ак, в двух словах напомните о себе.

Валера живописал нашу встречу в Москве.

- Та-ак... А семья в прежнем составе?

- Нет! Вторая... Пришлось всё с нуля начинать.

- А как же Москва?

- Так я с ней и не расставался. Сам-то я москвич, а вот Инночка моя нижнетагильская. У родителей её пока остановились. А там видно будет.

- А с английским как?

- Да никак!.. Ну, его к лешему. Мы и своего русского, толком не знаем.

- Да, языки дело непростое. Не огорчайтесь! В самом Нью-Йорке миллионы общаются по-русски, и знать не желают английского языка. И это незнание им ничуть не мешает здравствовать.

- Спасибо за поздравления!

- И вам спасибо, что отца родного не предали. На таких людях, как мы с вами, стояла, стоит, и стоять будет земля наша русская.

1992 г.