ЧЕЛОВЕК С УЛИЦЫ

Роман

«...У вас есть талант, моё дитя, и вы скоро узнаете, какую страшную, непрестанную борьбу ведёт посредственность с теми, кто её превосходит».

Оноре де Бальзак

М о с к в а «ГОМО САПИЕНС» 1995

Краткая аннотация

Настоящий роман о поисках героем своего предназначения на Земле. Открыв в себе феноменальные способности гипнотизёра, он убеждается, как нелегко реализоваться в жизни…

Содержание

Часть I. МИРАЖ

"Караджосо" ................................................................................5

Парварда ....................................................................................18

Всемогущая Владлена ................................................................31

Назовёшься братом ...................................................................44

"Каса маре" ................................................................................53

Стакан кваса ................................................................ .............61

Часть 2. ПЕРО ЖАР-ПТИЦЫ

Огород в голове .........................................................................69

Не зная слов ..............................................................................83

Такой как все ...........................................................................91

Неуч с дипломом .....................................................................103

Москвич из Балашихи ............................................................114

Приняли за своего ...................................................................124

Билет до Балаково ...................................................................140

Не мудрите лукаво ..................................................................149

Часть 3. САМОЗВАНЕЦ

Уютное гнездышко...................................................................159

В Сандуновских банях .............................................................173

Песцовые шкурки ....................................................................182

В "Жигулях" по Москве ...........................................................197

"Лесная быль" ..........................................................................207

"Летучая обезьяна" ...................................................................221

Прелюдия .................................................................................230

Парапсихологи .........................................................................239

Не прошёл по конкурсу ............................................................250

Находчивая сваха .....................................................................257

Часть 4. ФЕНОМЕН

Дождись своего попутного ......................................................268

Феномен ..................................................................................  280

Наваждение ...............................................................................286

Палата № 1110 ...........................................................................301

Новости, мама! .........................................................................316

Заключительная глава,

или Лучше этого не понимать. ................................................324

Часть первая

МИРАЖ

Глава первая

«КАРАДЖОСО»

 

 

 

... Кто весел, играет и пьёт,

Тот выпьет и снова нальёт...


I

Первый воскресный день  августа 1968 года  для выпускника факультета иностранных языков местного пединститута Гевашева Игоря Васильевича, принятого диспетчером с месячным испытательным сроком, был вторым рабочим днем на новом месте. В просторной диспетчерской Инфлота Дунайского пароходства с добротной импортной мебелью, изнывая от жары и скуки, он то и дело легкомысленно предавался созерцанию японского глобуса. От бесконечных экзотических названий, смен красок разбегались глаза, загоралось сердце, забывались неудачи и обиды... Глобус в диспетчерской - венец всего; к его голубому сиянию устремляется взгляд каждого вошедшего. На самом деле диспетчерам нужнее карта бассейна Дуная, что хозяйкою расположилась справа, чтобы падал свет из окна. По её красным флажкам прослеживают порты захода судов. Слева от диспетчерского стола  на тяжёлых навесных полках и за стеклом в шкафу выстроились, как оловянные солдатики, книги. Новый диспетчер не удосужился пока ознакомиться с ними, лишь пробежался взглядом по корешкам: справочники, каталоги, инструкции, атласы... Глянцевый блеск их переплетов и подсиненные обрезы вызвали в нём холодное уважение и скуку. Другое дело - глобус! Немного воображения - и ты путешествуешь, что называется, на семи ветрах…

Неожиданно где-то далеко в бесконечном коридоре хлопнула дверь. Звук этот вернул Гевашева из грозных морских солёных стихий в мягкое кожаное кресло и неприятно напомнил о "Караджосо" - итальянском пароходе под сомалийским флагом. Оформление пришедшего вчера ночью иностранного судна оставалось незавершённым.

Прокопчённый неустанным пыхтением громоздкой трубы, выбрасывающей в августовское небо густой смоляной дым, "Караджосо" неуклюжим чудовищем торчал на дунайском рейде, разжигая любопытство вездесущих мальчишек. "Итальянец" в очередной раз за своё чуть ли не столетнее существование стойко завершил преодоление стремительного течения Дуная и теперь как будто дремал, набираясь сил, на фоне нависших над водой плакучих ив.

Новоиспечённый диспетчер час назад вернулся с этого злосчастного судна. Ему было и стыдно, и горько вспоминать. Разношерстная команда в кают-компании "Караджосо" лениво разглядывала представителей таможни, Инфлота, карантина, гомонила  разноязычно. Присматриваясь и прислушиваясь, Игорь Васильевич старался уловить смысл английских фраз, которыми с завидной легкостью перебрасывались матросы-арабы, и не успевал, не понимая. Он уже начинал пунцоветь от стыда, когда подвернулся прилично говорящий по-русски жгуче-кудрявый матрос пуэрториканец. И где только насобачился?! Спасибо, выручил...

И надо же, шельмец, ухитрился-таки в боковой карман опустить... При мысли о презенте стало не по себе. Он не возмутился. Не разоблачил шустрого взяткодателя. Да и эта оранжевая коробочка с непонятной надписью, которую он после уединения извлёк из кармана, испытывая волнение, содержала крохотные таблетки. С помощью толстенного словаря и  лупы он догадался, что это биостимуляторы, и  служат они для улучшения памяти и работоспособности. Он машинально отправил в рот пару таблеток, даже не запивая. И тотчас ощутил теплоту, прилив сил. Действительно, это то, что надо, подумал он. И жить, как он живёт, - не стоит! Серая будничная жизнь -  не для него.

Тяжело вздохнув, Игорь Васильевич ещё раз нажал блестящую кнопочку на подставке, и загадочный шар плавно сдвинулся с места и поплыл, увлекая за собой. Маняще замелькали, проплывая мимо, притягательные названия морей и океанов, островов и материков. Сколько таинственного и неизведанного!

...Далеко-далеко перед ним расстилается морская гладь, голову освежает легкий бриз, а губы сами собой восторженно поют... Или нет... Запекшиеся от зноя губы с трудом шепчут: "Пить!"- перед ним бесконечные барханы и дюны. Он в пустыне! Или лучше в горах! Ослепительно сверкает снег…

- Гевашев!

Мечтатель вздрогнул. Спокойный оклик старшего диспетчера  вернул его из сказочного полёта за голубым электронным чудом в воплощение земной скуки - диспетчерскую. Придётся повернуться и вперить в начальство отсутствующий взгляд.

Хмурый  старший диспетчер, с первого же дня недовольный рассеянностью, а больше всего здоровым, молодым видом подчинённого, когда сам он  чуть не скрипит и кряхтит на каждом шагу, нарисовался на пороге диспетчерской  воплощением серой скуки.

Костюм из первоклассного ателье, тщательно подогнанный по дряхлой фигуре, властный голос, манера обращения означали для всех - и для нового зеваки тоже, - что старший диспетчер Мокин довольно-таки солидная фигура в пароходстве, и именно от него зависит: быть или не быть на этом перспективном местечке вновь принятому. По всему видно - не быть. Новичок не только не ринулся на глас начальства, но даже не соизволил встать и поздороваться.

- Что? - спросил он, наконец.

Мокин возмутился про себя, но сдержался - наставник молодежи как-никак.

- Я отлучусь, - проскрипел он.- Если что... - Опекун небрежно ткнул костлявым пальцем в телефонный список под плексигласом: приспичит, мол, вот телефон!

Старательно избегая колючего взгляда Мокина, Игорь буркнул:

- Хорошо!

"Наставнику молодёжи" не понравилась эта  небрежная отмашка новичка, но многолетняя вышколенность не позволяла ему выказывать свои эмоции.

- Вы во флоте! Отвечайте как положено! - заученно процедил он.

- Хорошо!

Не сумев на этот раз сдержаться, начальство фыркнуло и пошло к двери. Молодому невеже даже послышалось что-то похожее на "бестолковый" за  шумно захлопнутой дверью. Всё самолюбие его тотчас всколыхнулось, встало на дыбы... Не для того он родился, чтобы им помыкали!.. Но совсем скоро самолюбие уже свернулось калачиком. Игорь вообще быстро остывал,  а атмосфера диспетчерской  действовала на него вдвойне усмиряюще. Мягкие кресла, роскошный полированный стол, ворсистый ковер, панели под дуб... Немного погодя душевное состояние его как ни в чем не бывало являло собой ровную незамутненную гладь...

Однако пора приниматься за дело. Бросив последний взгляд на комнатный земной шар, Игорь разложил бумаги из жёлтого казённого портфеля, не подозревая, какую перемену в его судьбу принёс с собой замызганный бродяга под чужим флагом.

Он уже минут пятнадцать, борясь со скукой, выстукивал пальцем на пишущей машинке, когда вдруг тренькнул телефон.

- Выпишите "разовый" в порт! На имя Лялиной! Я сейчас зайду!

Кто такая? Пищит, как девчонка, а приказывает...

- Необходимо иметь при себе основание для пропуска и паспорт, - стандартно, как приходилось отвечать по несколько раз за дежур­ство, сказал он.

- Вот вредина! - без тени шутки сердито проговорили в трубке.

Не успел он достучать и страницы, как в диспетчерскую влетела молодая цветущая атлетка, бесцеремонная, как торговка на рынке.

- Так и знала! - без приветствия выпалила она раздраженно. - И спросить не с кого! Сан Саныч у себя? - Наткнувшись на стол диспетчера, она остановилась, прямо-таки излучая негодование на формалиста, посмевшего перечить ей.

"Формалист"  с готовностью отозвался на агрессию.Он с новой силой почувствовал, как поднимается в нём необъяснимая тоска и зарождается смутное желание забросить всё к чертовой бабушке, уехать, улететь... Куда угодно, только бы отсюда...

- Не знаю! Почему я должен знать? - выкрикнул он тоже раздраженно. И вдруг широко зевнул( это была его защитная реакция), прикрыв рот ладонью.

В глазах девицы выразилось такое испепеляющее презрение, что ещё немного - и от Игоря осталась бы щепотка золы. Но, к счастью, немая сцена продолжалась недолго. Кресло у двери натужно охнуло: атлетка плюхнулась в него дожидаться неизвестно какого Сан Саныча, предварительно пообещав "позаботиться" о новеньком. "Ради твоего же блага!" - в зловещей улыбке сверкнули перламутровые зубы.

Гевашев продолжал ставшее и вовсе ненавистным оформление итальянского горемыки, невесело думая между делом: "Ну и кукла! Угрожает, топает... По какому праву?! И охота околачиваться по агент­ствам, морочить голову..."

Пропуска он не выписал. Нахрапом, без "здравствуйте", без "пожалуйста"... Да и с какой стати?

- Вот что, лапонька, придёт Сан Саныч - подпишет твоё заяв­ление. Заранее подготовь. И будь здоров! Что, не понятно? - минуты через три изрекла нетерпеливая посетительница.

- Какой ещё Сан Саныч?

Зевание на этот раз не помогло. Смутное желание всё бросить, уехать стало явным, поманило за собой в сияющий день за окном. Игорь встал. Взревели турбины, запели-загудели рельсы... Он шагнул... и споткнулся о ковёр. Тишина диспетчерской оглушила его. Панели под дуб, стол... А бесцветная трезвость уже пригнала тоск­ливую мысль: "Могут быть неприятности. Вот попросят с работы за здорово живешь". Он сел потерянно.

Лялиной меж тем прискучило нетерпеливое цоканье кукольной ножкой на шпильке. Наградив диспетчера двумя-тремя нелестны­ми прозвищами, она встала и с видом человека, который вернётся взять реванш, удалилась.

И действительно, инцидент этим не исчерпался. Через несколько минут Гевашеву пришлось по телефону объяснять своё бестактное обращение с дамой кому-то из начальства. Кому - этого он не уяснил от элементарного незнания специфики ещё не освоенной работы диспетчера.

- Сошлитесь на шифр, - снисходительно сочувствовал ему начальственный бас.

- Какой шифр? - заняв оборону, недоумевал Игорь.

- Ах, новенький непонятливый объявился! - уже без сочувствия сказал бас. - Ваша фамилия?

Это звучало уже почти грозно. Что делать? Надо же, какая-то родственница или пассия Сан Саныча! Кто этот царь и бог?

Скрепя сердцем выписал разовый пропуск.

Самолюбие ещё обиженно шипело, но Игорь уже остывал, когда услышал приближающееся ненавистное поцокивание. Он решил немного сбить спесь с победительницы - без паспорта не отдавать пропуска, и вдруг отметил, что каблучки в коридоре звучат не дробью жестокого барабана, а лёгким перекликом крохотных молоточков бог знает какого инструмента. Он старался избавиться от непрошеной симпатии к походке той грубиянки, ведь войдёт - так же груба, убеждал он себя.

Но в дверь, прежде чем войти, постучали чуть слышно! От удив­ления он чуть язык не проглотил. Там, за дверью, должно быть по­считали молчание знаком согласия, и дверь приоткрылась. Совершенно другая девушка, тоже красивая и стройная, но со спокойным лицом, открыла дверь и вошла, плотно притворив её за собой.

- Можно?

Снова вооружившись его молчанием, решительно направилась к столу, улыбнулась очаровательно. Гевашев настороженно ждал, что же выкинет эта.

- Будьте человеком, выпишите "разовый" на "Дебрецен". Целую вечность с подругой не виделись. - Подкупающе милая улыбка - и новенький паспорт на стол.

Игорь прислушался. Никого. Вроде и нет основания выписывать, но на этот раз он долго не раздумывал. Вот новости! Той можно, а этой, милой и вежливой, что, нельзя? Раскрыл паспорт, сличил фото с оригиналом, не смог не улыбнуться последнему и выписал "разовый" на имя Козлитиной Аллы Николаевны. По крайней мере, просит, а не требует, и документы предъявила. Игорь даже повеселел от того, что поступил, как посчитал нужным.

Эта самостоятельность подействовала на него, как глоток воз­духа. Да и очаровательное создание с разительно неподходящей фа­милией развеяло впечатление от агрессивной Лялиной. Давно просту­чали каблучки горячо благодарной девушки, а он всё сидел, размышляя о том, что девушкам прекрасной наружности совсем без надоб­ности фамилии: они должны носить лишь воздушные, как их платья, имена, сотканные из нежных, красивых звуков. "Бывают же казусы!" - усмехнулся он, принимаясь за дело.

Но оформление далеко не продвинулось. Резкие, словно удары молотком, шаги заставили подпрыгнуть сердце. В кабинет победно вошла Лялина.

- Говорила ведь! - только и сказала она, сияя глазами в тёмных подкружьях. Не сочтя нужным что-либо ещё добавить, с ходу протянула руку на край стола за пропуском. Игорь педантично спросил паспорт. Возмущённо фыркнув, шантажистка с любопытством поглядела на него.

Гевашев смотрел, как она триумфально удалялась, как, верная себе, оставила незакрытой дверь, и снова с неприязнью подумал о своей работе.

II

Ещё месяц назад он, молодой и здоровый, начинал каждую неделю с безнадёжной пробежки в гороно.

- Паспорт, - привычно открывая книгу регистрации посетителей, требовал заведующий, определенно пожилой, несмотря на многочисленные следы тщательного ухода за кожей, выхоленный и прямой - из бывших военных.

"Ему хорошо - работы искать не надо, - думал Гевашев. - А мне что делать, когда вакансии нет, и не предвидится?"

И это неумолимо подтверждалось завгороно. Происходил следующий диалог. "Что же делать?" - "По направлению ехать в село". - "У меня здесь семья". - "Ну и что же?" - заключал бывший военный, ясно давая понять, что "товарищ посетитель" не один, а "товарищ заведующий" не для выяснения отношений сюда посажен. Ну что ж, Игорь благодарен и за то, что записан. Есть всё же блесточка надежды в неизменном "заходите".

В приёмной Игорь насмешливым взглядом отгораживался от товарищей по несчастью, с настороженным любопытством встречавших каждого покинувшего заветный кабинет. Знал, что и с каждым из них за звуконепроницаемой кожаной дверью обойдутся точно так же. И всё же Игорь не терял надежды на светлое завтра. Спрыгивал как мальчишка с последней ступеньки деревянной лестнички. Устремлялся быстрее на проспект Суворова, всегда по-праздничному нарядный; вид слоняющихся людей по нему успокаивает - не один без дела.

Однажды Игорь обрадовано окликнул здоровенного парня в мичманке, степенно выходящего из художественного салона, что три месяца побаловав портовый городок сувенирами, зарекомендовал себя клубом местных коллекционеров.

- Вадим!

Узнать Вадима легко даже со спины. Высокий, как телебашня, и слегка сутулится. Года два знается с Игорем. В институт Игорь поступил уже семейным, близких товарищей не завел, друзья детства как-то растерялись - остался Вадим, ни друг, ни знакомый. Вот кому случалось изливать душу в нечастые встречи.

- Давненько не виделись. Как дела?

Игорь не был нюней, но поплакаться хотелось.

- Хожу, хожу, да никого не трогает. А ведь так можно дисквалифицироваться...

Они зашли к Игорю.

- Чайку бы, - мечтательно протянул Вадим, справившись, нет ли кого дома. Впрочем, мог и не спрашивать, сразу определил, что никого. Войдя, он насторожился по своему обыкновению.

А обоняние у него, надо сказать, отменное, и гончая позавидует. Как-то шли они вдвоем по проспекту Ленина, Вадим вдруг остановился, повёл носом и замер с блаженным выражением на лице.

- Что? – Игорь последовал его примеру, но кроме привычного запаха цветущих лип, ничего не отметил. Вадим же облизнулся.

- Рыбу жарят.

Игорь усомнился.

- А ну, пошли!

Было чему изумиться. Верно взяв направление, Вадим твёрдо поднимался на второй этаж, вслух уточняя сорт рыбы.

- Селёдку дунайскую, простите, жарите? - почтительно осведомился он, когда на еле слышное "дзинь" дверь отворилась.

Удивлённая хозяйка бросилась потчевать случайных гостей, но Вадим вежливо отказался, попросив лишь завернуть крошечный кусочек, дабы не обидеть хозяйскую щедрость.

- Ну и ну! Бичуешь в пароходстве! А тебе бы сыщиком в Интерполе работать. Ещё свежа была в памяти статья о международной полиции, потому и сказал так Игорь.

- А зачем? Мне и здесь хорошо.

Вот и сейчас Вадима не подвёл нюх. Действительно, подтвердил Игорь, никого, один он бездельник. Значит, можно расположиться, как душе угодно, можно угоститься жареной картошкой с луком и яйцами, раз Игорь предлагает. Потом смаковали растворимый кофе, которого не встретишь на городских прилавках. У Игоря в доме он появлялся благодаря энергичным усилиям Вениамина Ивановича, отчима, учителя начальных классов по диплому, в действительности же - завскладом на консервном заводе. Как обычно, рьяно повоевали в шахматы. И хотя Игорь хлопал в ладоши, как маленький, если Вадим снисходительно уступал ему пальму первенства, мысли его были заняты проблемой трудоустройства. Всё началось, считал он, с несправедливого распределения - в глухомань, в село Виноградное: жить оторванным от семьи.

- А у сокурсников твоих как? - деловито поинтересовался Вадим.

- У Додис свободный диплом, работает в школе. Бокалов...

Игорь долго перечислял, и все те, кто учился с ним, к неска­занному его удивлению, хотя и имели направление совсем не в город­ские школы, всё же остались в городе и неплохо устроились. Узнавая то и дело мимоходом, Игорь долго не придавал особого значения этому факту. А бывшие сокурсники, одаривая невезучего товарища белозубыми улыбками, умалчивали о том, как им удалось устроиться.

- Ты, я вижу, совсем раскис. Хочешь, в Инфлот зайдем?

И вот он, благодаря Вадиму, здесь. Надо же! Разыскал когда-то плававшего с ним замполита с обширными связями и уговорил замолвить словечко за "надёжного товарища" в Инфлоте.

III

Наутро, когда распалялось, набирая силу, бессарабское солнце, Гевашев торопливо, словно боясь опоздать домой, сдал дежурство добродушному увальню Владиславу Петровичу. И надо было Кондрашову навязываться! "Уважь, - говорит, - всё равно мимо почты идёшь", - и деньги в бумажке с адресом тычет. Как отказаться? Согласился, а что вышло? Прямо на почту, уважил? Дудки! Автобусом что-то расхотелось добираться, такси - другое дело.

А дома папочка, как не без злого юмора называл Игорь отчима. Развалился в кресле у сверкающего на солнце полированного стола, две бутылки "Российской" перед собой водрузил, одна уже наполовину почата. Год уже, как от сыночка его, разбитного Венки, ни строчки, известно лишь, что он Сахалином грезил, вот и загрустил, запил старый. И сегодня, видно, запасся бюллетенем у врача-приятеля - тоску свою лечить. А тут под руку пасынок - живой, здоровый, как бельмо на глазу.

- Сволочь ты!

Игорь смолчал, отчим с кулаками полез, на лице искрятся пьяные слёзы. Хорошо ещё, Наташи нет, а то и у жены нашлись бы претензии. Что ж, на улицу... На улице солнце, и по пути на почту - ресторан популярный, "Голубой Дунай", а дальше парк привольно пролёг, а среди деревьев собор с курантами. Пройти бы, но бойкая официантка Жанна в белоснежном переднике на крыльце солнечные ванны принимает, улыбается, зовёт.

В полупустом прохладном зале за уютным столиком он думал с обидой об отчиме. Вдруг серебристый девичий смех привлёк его внимание, заворожил. За угловым столиком сидела Козлитина. Как хороша! Сама Жизнь...

И откуда у него жесты прожигателя жизни? Его ли это голос:

- Шампанское и шоколад вон за тот столик! - Вроде его.

Дьявольское изобретение - одно из тысяч психотропных средств –таблетки из «презента» сработало, лишило разума отца двоих сыновей, неприхотли­вого мужа.

- Сказать, от кого? - это Жанна знаком вопроса склонилась над ним.

- Не надо, - сообразил ведь, что девушка не одна.

Весёлая и беспечная, ослепительным белым цветком украшала Козлитина мужскую компанию пароходских за угловым столиком. Та самая девушка, которой он вчера самостоятельно выписал пропуск в порт.

"Жест" повторился, в награду - лоскуток салфетки, подсунутый Жанной. На нём еле видны многообещающие слова: "Не уходите. Дождитесь". Вместо подписи - яркий отпечаток губ.

Что ж, не будем торопиться. А перевод Кондрашова подождёт. Тем более что завтра аванс...

Вот и она. Проводила своих. Вернулась, учащённо дыша. Сама Жизнь…

- Можно? - И сильным движением обнажённой округлой руки прид­винула вплотную к нему кресло, царственно опустилась в него, нежно взяла руку Игоря, в то время как он после основательной дозы конь­яка понимал одно - перед ним чудо. Всё: и его жена Наташа, и отчим, и перевод, - всё показалось ему потусторонним, незначительным, несуществующим.

Минут через пятнадцать воплощённое очарование охладило пыл вознёсшегося в облака Игоря.

- Жанна, посчитай, сколько с нас!

Заворожённый необыкновенной девушкой, он не посмел обидеться на запрет.

- Приплюсуй "пять звездочек" и о себе подумай! – распорядилась Сама Жизнь, отмахиваясь от нескольких сразу назойливых моряков, умолявших о "всего одном танце".

- Со мной, лапушка, поедешь?

Его голова, отупевшая от прикосновения очаровательной женщи­ны и коньяка, кивала, согласная на всё, только бы всё это длилось вечность.

Сегодня можно... А ста пятидесяти вполне достаточно, чтобы хоть раз досыта насладиться жизнью.

Уютная квартирка из трёх современно обставленных комнат, куда его завезли, прелестна, как сама хозяйка.

- Мне нужен ты, - усаживаясь с ним на кожаном диване, проворковала она. - Очень нужен, лапуша, я совсем одна, - и ласкалась как-то торопливо. Совсем рядом, близко у его глаз - сияющие глаза обольстительницы, точёные руки обвивают шею. Но губы её, отстраняясь, разжались не для поцелуя: - Мне нужно в порт, лапуша, сегодня же! Знаю, ты ведь всё можешь...

Как будто знал, что понадобится пропуск! Бланки пропусков при нём! Не выложил. Два заверенных.

- Могём!

Её губы на миг коснулись его губ, но плечи тотчас высвобо­дились, выскользнули.

- Покупаемся для начала! Протрезвимся малость. - Погрозив розовым пальчиком, она залилась колокольчиком и выпорхнула в ванную. Гевашев, влекомый притягательной силой очарования, сор­вался с дивана.

Приятны и ласкающие касания раздевающих рук, её распущенных волос, приятно и обволакивающее море шампуни. После баньки по рюмашке "бальзама" за успех предприятия. Всё равно какого!

"Жигули". В порт. Сама Жизнь рядом. В пути нежна как ангел. И всё дозволено. Водитель, свой в доску, по словам обольститель­ницы, к их отношениям безразличен.

В порт попасть - пара пустяков, если есть или заказан про­пуск. Проходи, пожалуйста.

Шофер задумчиво курил, поглядывая на часы. Молчал и Игорь, протрезвляясь от коньяка, бальзама, но не от чар её. Вот, наконец, и Сама Жизнь - сияющая, ослепительная, и с нею - светлый праздник в тёмном уже вечере ставшего вдруг прекрасным города.

- Всё на "отлично"! - с торжеством сообщила она. - Трогай, Савелий!

Что на "отлично"? Ведь оформил своей рукой пропуск. Для чего? Кто она - эта божественная женщина?

Говорят, знать бы, где падать, рогожку бы... Но тогда Игорю Гевашеву было всё равно, где и как, лишь бы не разлучаться с нею.

Снова одни. Среди комфорта, аромата её духов. Опьянен её близостью, околдован лаской её рук, блеском глаз. Снова по рюмашке "за сотрудничество и взаимовыручку" - совсем не по ситуации провозгласила неземная очаровательница. Затуманенное сознание Гевашева, как плохой фильтр, пропускало без внимания истинный смысл её поступков и слов. Но фильтр высыхает после использования, и только, Гевашеву же дорого обошлось опьянение этой женщиной.

- Тебе хорошо со мной? - воркует сладострастная повелительни­ца. - На край света махнул бы за мной? Куда тебе хочется, радость моя?

Стены дома всегда теснили мечтательную душу Игоря. Постоянно чего-то не хватало, а сам и не знал чего. Только всегда хотелось куда-то лететь, бежать, ехать. Вот и теперь, как будто всё есть для разумной жизни: приличная работа, семья, забот по горло с детьми, а чего-то не хватает душе. Что-то душит, тревожит, манит в неизведанное, далекое. И он пошёл на поводу того неразумного человека, который жил в нём с мальчишек, а сейчас, когда Игорь оказался в объятиях прелестницы, зашептал горячо, самозабвенно: "Помнишь «Звезды над Самаркандом»? Да, да, книгу с яркими иллюстрациями, подарок матери, лежала на шаткой этажерке. Название её, такое звучное, врезалось в память. Самарканд зовёт тебя, ждёт, и обстоятельства самые подходящие..."

Взволнованно, запинаясь, залепетал Гевашев:

- В Самарканд, Самарканд…

И с этим безрассудным, магическим для него «Самарканд» всё и пошло кувырком. Нанизанные на нить любви коварные приказания: "Выпишись, принеси паспорт, военный билет, диплом", - вполне понятно, не возмутили и не ужаснули Гевашева, жертву непредсказу­емых обстоятельств. Он лишь покорно мычал:

- Милая, милая...

И если бы из любопытства, просто по-человечески его спросить, что испытывает он в данной жизненной ситуации, он бы ничего вразумительного не смог бы ответить.

Отныне (но не навсегда) властелином его стала Владлена, как повелела сейчас же называть себя Козлитина.

- Тогда твоя - на всю жизнь! - звучало у него в ушах как сладо­страстная музыка.

И вот перед самым началом учебного года в распахнутое на улицу окно, как условились, в десять вечера тайком подал он чемодан со словарями, учебными пособиями - думал ведь о работе учителем. Кому? Ей, о ком грезил непрестанно, лучезарной Владлене. Все мысли его теперь о ней, о счастливой совместной жизни.

Теперь на вокзал. Навстречу наивным дерзаниям. Всё равно нет, и не будет счастья в прежнем мнимом благополучии. Бежать, бежать без оглядки, не зная куда, неведомо зачем, с неизвестной, но самой близкой, самой дорогой на свете. В город наивной мечты. Туда, где нежные розы на длинных стеблях на каждом шагу ещё в детстве нарисо­вало пылкое воображение, где дивные звёзды смотрят с улыбкой на людские судьбы денно и нощно, туда, как можно скорее, с любимой...

И кому ведомо, там ли, в далёком Самарканде, или после, а быть может, ещё здесь, в Измаиле, с мимолетной обиды на себя (что учился, но так и не научился английскому языку) и начался для Игоря путь познания себя и своих возможностей.