ПАРАДОКС БЫТИЯ, ИЛИ ТРЕТИЙ СЫН

1

КОГДА ФИНАНСЫ ПОЮТ РОМАНСЫ

 

Не думал и не гадал я, что 28 марта 2006 года в девятом часу вечера застану своего старого знакомого за мытьём подъезда трёхэтажного дома на Сухаревке, в котором он жил и продолжает жить в настоящее время.

Лицо каменное, невидящий взгляд, да и не только внешний вид, но и поведение показались мне довольно-таки странными. Казалось, что от жизнелюбия не осталось и следа. Он раскрывал рот, но ничего членораздельного при моём появлении так и не произнёс. Вроде бы Игорь Васильевич не только не узнавал меня, но и не замечал и не слышал моего радостного возгласа приветствия «Жив курилка!». Я, молча, принялся ему помогать. Взял веник из его рук и стал подметать окурки в прокуренном подъезде с лестничных клеток и ступенек. Но, делал это, правда, без всякого вдохновения, а так из уважения к нему, зная, что ежегодно в мире умирают 5 миллионов человек от табака. А в самой Российской Федерации – 330 тысяч. Согласитесь! Впечатляющие цифры! А ведь жертвы табачной экспансии зарубежных компаний, вложивших 2 миллиарда долларов в развитие производства сигарет в Российской Федерации, могли бы жить, а не гадить вот так, швыряя окурки, куда попало, и, оплёвывая всё жизненное пространство вокруг себя, если бы проводилась среди населения на уровне государственной политики антитабачная профилактика.

Через некоторое время на втором этаже справа приоткрылась дверь, и грудной женский голос произнёс: “Игорь Васильевич, на площадке нашей не мойте, я помою!”

— Это азербайджанка со второго этажа, — пояснил я, уловив его на мгновение ставший осмысленным взгляд.

— Да, это я так иногда за швабру берусь, когда хочу отвлечься, — глухо, вроде бы и не своим голосом, как бы оправдываясь, заговорил он, так и не улыбнувшись мне по своему обыкновению.

До меня, наконец, дошло, что случилось что-то нехорошее, непредвиденное. Я, молча, взял ведро и швабру из его рук, и мы поднялись к нему на третий этаж. Было тихо и вроде бы никого не было видно через приоткрытую дверь ни в коридоре, ни в комнатах.

Но мы так и не вошли.

Игорь Васильевич остановился и жестом остановил меня.

— А ты кто?

Естественно, что его вопрос я воспринял как шутку- розыгрыш.

— Как кто?- по привычке своей, подыгрывая ему, приподнял я вопросительно свои брови. — Пират!

— Какой такой пират?

— Как какой, да ещё такой? — громко возмутился я так сказать его неосведомлённости. — Пират и притом самый, что ни есть настоящий, а не такой как ты махонький. — Я приподнял руку с растопыренными пальцами до уровня груди, таким образом, демонстрируя образно какой в действительности из него пират.

— Ааа, — как бы припоминая меня, произнёс он с каменным заплаканным лицом, так и не улыбнувшись. — Говоришь пират?

— Пират! — подтвердил я, расхохотавшись, нарушая гробовую тишину загаженного подъезда.

— Пират-контрабандист?

— Так точно, Ваше превосходительство!

При словах «Ваше превосходительство» он подозрительно оглядел меня. Не находя видимо ничего угрожающего его жизни, он приоткрыл рот, закрыл его, опять приоткрыл, не произнеся ни звука.

Распахивая дверь передо мной через некоторое время, он жестом пригласил меня войти в своё скромное, как он пояснил мне позднее, жилище. Но не Вашего превосходительства, а Вашего величества человека, так и невостребованного в рыночных отношениях, и потому ставшего музейным экспонатом. Внезапно до меня дошло, как говорят до жирафа на третьи сутки, что с ним творится, что-то неладное и катастрофическое.

Щетина на щеках. Без галстука. Лохматый, хотя и коротко подстриженный. Но ни где-то в салоне для состоятельных и влиятельных особ, а в какой-то дешёвой забегаловке-парикмахерской. В той самой, в которой недоучки-недоумки оттачивают годами парикмахерское мастерство на доверчивых, но бесперспективных гражданах. На так называемых «чайниках», которые возможно никогда не поймут ни перестроечных моментов, ни рыночных отношений, при которых ваши изысканная внешность и обходительность и определяют отношение к вам окружающих.

— Так, родной мой! — стараясь как можно спокойнее, заговорил я, не на шутку обеспокоенный его неадекватным состоянием. — Побреемся, умоемся, причешемся! Соберёмся с мыслями, попьём чайку, и ты мне расскажешь обстоятельно, что стряслось, и куда подевались твои домочадцы и почему ты меня не узнаёшь как своего, если и не приятеля, то хорошего и бескорыстного знакомого. Старого знакомого, у которого, как и у тебя, дорогой, финансы на день грядущий поют романсы.

Игорь Васильевич засуетился, доставая бритвенный прибор, но при этом опять как рыба, открывал пересохший рот, пытаясь, что-то проговорить, но слова куда-то подевались. Я с изумлением вытаращился на него. Заглянул во все комнаты — никого кто смог бы мне пояснить происходящее. Поперхнулся от сигаретного дыма, который повалил из Диминой комнаты, так как сам я, как и Игорь Васильевич, никогда не курили. И считал и продолжаю считать, что курение — это национальное зло. Мы, некурящие, страдаем от своих недорослей, злоупотребляющих курением и остальных им потакающим домочадцев. И самый наилучший способ избавиться от злоупотребляющих курением, так это публичная всероссийская порка по обнажённым местам ниже спины провинившихся с показом по всем телевизионным каналам, так сказать, для профилактики прокуренных и пока что не прокуренных мозгов. Но вот побрита половина лица, и Игорь Васильевич, повернувшись, узнал меня. Пылко обнял и, рыдая, обретая бесценный дар речи, запинаясь, заговорил:

— У нас горе… Беда. Артём разбился. Все домашние сейчас там, на месте трагедии. На Гиляровской сорок пять. Представляешь, с девятого этажа грохнулся. А перед своей погибелью накурился до умопомрачения. Вроде был поквартирный обход. Но никто из жильцов–перестраховщиков лживых ничего подозрительного не видел и не слышал. Какой-то сочувствующий господин, как оказалось, старший по подъезду, подходил раза три. И всё внушал мне, что сын мой сам сиганул, раз козырёк подъезда только зацепил, а на него не упал. Но это лишь версия так сказать раз воочию падения не видел. То есть, свидетелей никаких. Как так? Понять не могу. Спросил оперативника, как такое могло случиться?..

— Как разбился? — Слёзы навернулись на мои глаза. И потекли они, неконтролируемые сознанием по щекам. В голову мою порой тоже непутёвую никак не укладывалось то, что оптимистически настроенного на житейские невзгоды юноши, который так и не достиг своего восемнадцатилетия, больше не существует в природе, хотя всё теоретически объяснимо. Влез не в своё дело, как пить дать, и по откровенности своей и врождённой открытости сказал своё решительное «Нет!» кому-то и расплатился жизнью.

— А тот, что ответил? — стал я после некоторого замешательства и сопереживания прояснять обстановку ЧП.

— Выясняем, говорит, кто в этом ему помог.

А как могут выяснить и изобличить, и привлечь виновных к уголовной ответственности, если даже дело уголовное не посчитали нужным возбудить по статье 110. УК Р.Ф. «Доведение до самоубийства». А там, между прочим, разъясняется:

“Доведение лица до самоубийства или до покушения на самоубийство путём угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего наказывается ограничением свободы на срок до трёх лет или лишением свободы на срок до пяти лет”.

“Капитализм — это моральное и физическое уничтожение животного и растительного мира планеты, — размышлял я, возможно, под воздействием заметки из социалистической газеты «Правда» за 16 ноября 2006 года по дороге домой.

“Джакарта. В Индонезии в результате лесных пожаров на острове Борнео погибли около тысячи орангутанов. Пожары лишают животных пищи и вынуждают ближайших родственников человека покушаться на зерновые посевы. Люди убивают их, защищая свои поля”.

Жизнь и смерть рядом. В поисках наживы развращённые рыночными отношениями бывшие при советской власти человеки выясняют отношения между собой. Занимаются критикой и самокритикой. Плюют в прошлое, как Иваны, не помнящие родства, в колодец с кристально чистой водой, вместо того, чтобы беречь его как зеницу ока. По улицам московским и не только московским скитаются миллионы бездомных никому не нужных людей. А остановите любого из них, и спросите, почему он в таком беспомощном состоянии, он не сможет на этот вроде бы простой вопрос объективно ответить. А почему? Да потому что сломали его «оборотни» в погонах и морально и физически при задержаниях. “Как такое могло произойти в стране, спасшей мир от фашизма? — задаёт вопрос Социальная логика социализма. И отвечает: — Патология — вот кто коллективный убийца наших детей и в садах и в учебных заведениях как созидателей светлого будущего всего человечества”. Убили Тёму! Как пить дать. Убили! Следов навалом, а вот свидетелей никаких! А вот товарища Тёминого Володю, по кличке Хома, к которому наверняка он и заходил в этом доме, всего почему–то при появлении братьев Тёминых залихорадило. И он, заикаясь от страха, отрекался, как и его перепуганные родители, от всего того, что было и даже от всего того чего не было на самом деле. Вот кого надо было допросить на детекторе лжи. Но «оборотни» в погонах этого не сделали. Вот такой парадокс бытия!

Ещё в восьмидесятых годах безработный учитель Гевашев вывел один из наиглавнейших законов Социальной (Железной) логики социализма:

«Врождённая способность человека — мужчины или женщины, независимо от пола, физиологически здорового, по своему желанию выродить мужское начало — не иметь сына, разумеется, здорового по рождению, называется патологией социального восприятия бытия».

Допущенная к политической и экономической власти в СССР после Октябрьской революции патология занялась моральным и физическим уничтожением наилучших людей. Впоследствии это уничтожение предатели социалистического Отечества, коммунисты-перерожденцы, и нынешние «оборотни» в погонах назвали и продолжают называть политическими репрессиями.

И нашли «козла отпущения» в лице Его величество человека генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина из-за завести, почему не у них такая слава и всенародная любовь, а у него. А у товарища Сталина, как и подобает Человеку с большой буквы, было кроме дочери, два сына. Так что к бракоделам он не относится! К тому же в настоящее время род отцовский не прервался, а продолжается. Кстати, он курил, но как говорят биографы, совершенно безвредный для здоровья, специально для него производимый табак, которым он и набивал свою знаменитую, как и у Шерлока Холмса, трубку.

Патология подменила советскую власть в 1956 году властью буржуазной номенклатуры. И ставленники - «оборотни» этой партийной номенклатуры, такие как Горбачёв, в народе Мишка меченый, и его преемники временщики Ельцин и Путин ради наживы пошли по американскому пути развития, обрекая миллионы людей на погибель и нищету. И мне подумалось, что на такой высоте, как первое лицо государства российского, должна быть такая личность, которая смогла бы пройти голгофу житейскую – избиение прикладами винтовок взводом дюжих солдат, как довелось пройти товарищу Сталину при царе-батюшке Николае Втором. И при всём этом – выжить! А почему? Да потому, объясняет Социальная логика социализма, что псевдоним Сталин происходит от слова «Джуга». В переводе на русский язык с грузинского это слово означает сталь. Как известно, сталь – это название металла. А настоящая фамилия товарища всех угнетённых Сталина – Джугашвили, самая что ни есть грузинская.

Но об этом не рассказывается в школах и замалчивается правда, кто есть кто? Изменой руководителей партии и государства советской Родине, символами которой были и Ленин и Сталин воспользовались контрреволюционеры, которых подкармливали западные спецслужбы и ЦРУ (Центральное разведывательное управление США).

На западные деньги — [мани] (англ. money), взятые на кабальных условиях в кредит в девяностых годах прошлого столетия, враги трудового народа — выходцы из паразитирующей на людском горе «интеллигенции», втихаря, рассказывали «сказки» по радио, по телевидению, в средствах массовой информации, в школах и в высших учебных заведениях. Про рай на земле по-американски без большевиков и коммунистов, без красного флага, серпа и молота и про то, что стыдно быть бедным. Тем временем «оборотни» — заклятые враги советской власти — власти народной совершили в 1991 году контрреволюционный переворот.

И богатства Советского Союза прибрали прохвосты номенклатурщики к рукам, то есть обобрали, облапошили обокрали простых тружеников.

Кстати, Социальная логика социализма — это когда мы говорим одно и тоже, но не об одном и том же в целях воспитания.

Ничего в мире нет случайного. Всё взаимосвязано. И жизнь, и смерть (повторение – мать учения) соседствуют рядом. Стоит только расслабиться водителю, будь то «Мерседеса» шикарного или «Жигулей» по-русски простецких, попить пивка, принять на грудь чего-нибудь покрепче как печальное известие о травмах или похуже — о смерти настигают близких и родных бедолаг ежедневно, выбивая их из жизненной колеи.

Официальная статистика об искалеченных и убитых на дорогах России поверившей в капитализм «с человеческим лицом», ужасает — официально — 35 тысяч за 2005 год.

В стране миллионы безработных. Миллионы наркоманов. Миллионы алкашей. Миллионы проституток. Миллионы бездомных-бомжей.

И над всем этим многообразием капиталистического обустройства — кропотливой работы диссидентов, Нобелевских лауреатов Горбачёва, Солженицына и академика Сахарова, учёных историков, притворявшихся честнейшими комсомольцами и членами партии ради карьеры, развивается трёхцветный флаг бывшего торгового флота отца самодержца Петра 1.

И как символ эксплуатации человека человеком и преждевременного ухода из жизни — двуглавый орёл — патология живой природы. И над всем этим многообразием красуется крест, как смерть-конец всего живого. Кресты повсюду и не только на соборах и церквях, но они в виде крестиков на ещё пока живых, тех, кто готовится при жизни к потустороннему миру и потому кается во всех смертных грехах, которые совершал и в тех, которые пока не совершил.

Что ни день, то и горе! Плачут не только бедные, но и богатые «Буратино», их не только раскулачивают, но случается и убивают.

Выпендривается страна-агрессор Израиль. Убивает, не щадя никого. И стариков, и женщин и детей всех национальностей на Палестинских землях и в Ливане. И не только убивает, но и продолжает строить поселения для израильтян на оккупированных палестинских землях. Но юридически нет защитника всех обездоленных и ставших на путь освободительной борьбы против угнетателей — Советского Союза. Юридически нет, но он, жив. Успешно залечивает свои раны и сражается со своими поработителями пока что на своей оккупированной националистами территории. Потому и нет пока сил таких, способных надеть «намордник» новоявленным неофашистам из США и Израиля, как это произошло в Египте и во Вьетнаме, а ещё раньше по приказу Главнокомандующего товарища Сталина на корейском полуострове. И остановить агрессию и травлю гордой Северной Кореи.

Вышколенные прозападными консультантами холёные телеведущие, сияющие самодовольствием, лихо повествуют нам о пожарах. Об авиакатастрофах, об уличных грабителях, о безнаказанных налётах израильской военщины на палестинские земли, об доблестных иракских партизанах, естественно, в оскорбительных эпитетах, о мошенничествах в особо крупных размерах, то есть в Российской Федерации действует Закон законов — наиглавнейший — «Грабь награбленное!». По нему и живут эксплуататоры и влачат жалкое существование эксплуатируемые. Миллионы людей и богатых и небогатых живут без стыда и совести.

 

2

ОТВАЛИ!

Да, насколько помнится, дети его всегда хотели всё, в смысле комфорта, как говорится, иметь и сразу. Но возможностей у родителей таких материальных не было, потому в трагедиях своих дети винили в первую очередь отца. Зачем, мол, плодить нищету, коль гол как сокол.

Игорь Васильевич оборонялся, как мог. Приходилось и в стойке боксёрской стоять насмерть в прокуренном пространстве коридора, отстаивая право называться Его величество человеком. Даже от Оленьки своей, как ни парадоксально это не звучит, доставалось ему сполна. Во всех смертных грехах их детей она обвиняла именно его, нисколько не стесняясь в выражениях, в мягкотелости. И доставалось и бокам его и голове. Но он, называя себя в шутку «пиратиком», чтобы сохранить достоинство самосознания, стоически терпел тумаки от своей бесценной половины, нисколько не обижаясь. Время от времени старательно подбирал он оскорбительные слова для своего совершеннолетнего сына Ромы, закоренелого матерщинника, за недостойное поведение, такие как «негодяй» и «скотина», но тотчас спохватывался:

“Нет, говорил он себе, это, ни в какие ворота не катит!” И говорил так, словно Рома родился в кольчуге, и от него так и отскакивали нелестные эпитеты, которые в повседневной жизни встречаются на каждом шагу и в книгах и кинофильмах, от чего морально Игорю Васильевичу было, отчего стушеваться и задуматься о смысле своего бытия. “И почему судьба так неблагосклонна к нему”, — раздумывал он не раз и не находил тому объяснения.

С такими невесёлыми мыслями он как-то раз в середине марта накануне трагедии подошёл к киоску, торгующему овощами и фруктами, что украшает площадку у лестницы в православную обитель на Сретинке у метро «Сухаревская».

А там миловидная пышнотелая украинка почтенного возраста постоянно с книгой в руках. При его появлении оживилась на этот раз, отложила её в сторону, взвешивая картофель и лук репчатый для него. Вполуха слушала жалобу на безразличие сыновей к его возрасту и то, что помощи от них никакой. “А что они как родители могут, когда дети как волчата ополчились? Отца считают недоумком, животным и вообще идиотом. К тому же в претензиях «Зачем, мол, на свет нас произвели, если за душой ни копейки?» Так они словно заложники и обслуга своих чад и их многочисленных друзей и гражданских жён”.

И, как ему показалось, вдруг посмотрела продавец пристально, словно в душу не только заглянула, но и наплевала. Вот оно, то заветное словечко, которое он так мучительно больно подбирал и не находил в качестве эпитета для Ромы. Оказалось оно характерным для всех его троих сыновей. И для Димы, и для Ромы, и для Артёма. И хотя слово это было украинским, но по-русски сказанное, оно намертво прикипело к каждому из них по отдельности и в совокупности вместе. И так воздействовало на него самого, что кажется, он то ли побледнел, то ли покраснел от волнения, или от негодования и ничего словесного не оставив взамен, кроме платы за покупки, он, понурив голову, отошёл, и уже, отойдя на почтительное расстояние, зло выругался про себя: “Ну, ты, азербайджанская подстилка, полегче на поворотах”. — Он застыдился этих слов, невольно подумав о том, что точно не знает, чья это подстилка, раз мужа нет. Да и к тому же у ног свечку не держал. Поймал себя на том, что вслух стыдится повторить и то «заветное» словечко, корни которого были, как говорил поэт-самородок Шевченко, на Украине милой. И ещё ребёнком, когда они с мамой, отцом и сестрой приезжали в Мариуполь, на Азовское море, на малую мамину родину, он слышал это слово, но вслух никогда не произносил. И уже дома, найдя на кухне груду немытой посуды и в беспорядке вещи, а на лестнице окурки и плевки Роминых гостей бедовых залётных и не души ни в одной из трёх комнат, он, припоминая то, что продавец сказала про его детей: “Это не дети, а «гавнюки!»”, — произнёс с вызовом это слово и ощутил дрожь, в виде озноба по всему телу. Насколько помнится, он был против непотребных слов, засорявших великий русский язык.

— Тёма, — говорил он на следующий день, — я ведь твой папа! С просьбой помочь. А ты — «Отвали!» Кому ты это говоришь? Задумайся хоть раз. Посмотри на меня. Понимаю то, что я старомоден. Ну, не ношу я джинсов. Не люблю я их! Не пью Кока-колу, не читаю я ни Пелевина, ни Гарри Потера. И вообще остерегаюсь грязной литературы современных лжедемократов. Я против порнографических фильмов. Я за то, чтобы в школу вернули парты, а столы убрали! И за ручку перьевую. Чтобы вернули патриотическое воспитание. Чтобы учительница была женщиной в школе, а не мужиком в штанах. За то, чтобы с подростками проводилась работа профилактическая правоохранительных органов в колледже, где ты учишься, хотя бы о запрете курения как одной из самых опасных для здоровья нации разновидностей наркомании на территории учебного заведения. Ведь из вас делают космополитов с прокуренным сознанием. Так сказать, людей мира. Да к тому же зомбированных на американский образ жизни. А без Родины настоящей социалистической, за которую жизнь отдали 27 миллионов советских людей в годы Великой Отечественной войны, ты как дерьмо, то самое, что плавает в проруби. Словом гавнюк! И как можно на горе людском деньги зарабатывать? И не только зарабатывать, но и маму с папой окуривать, со света сживать? Родился ведь ты стопроцентным человеком! А сколько в мире глухих, слепых и разного рода убогих людей? Их не сосчитать! И это высокое звание Человека надо в схватке с жизнью отстоять! Надо проклинать врагов наших и внешних и внутренних. И не только проклинать, но и разоблачать. И помнить сильная Россия Западу не нужна. А вот Советский Союз они и боялись и уважали! Ты, к примеру, знаешь, почему люди курят? – И, не дожидаясь ответа, сказал: — Да потому, что с прокуренными мозгами легче жить и гадить. Вот дельцы Запада без стыда и совести программируют население республик бывшего Советского Союза на пристрастие к табаку и наркотикам. А почему? Вопрос, как говорится, непростой, а на засыпку! Да потому что легче поработить развращённых дезинформацией и фальсификацией истории СССР людей с прокуренным сознанием, сделать то, что не смогли сделать вооружёнными интервенциями. Вот поэтому, чтобы выживать в наше смутное время, и не сыграть в ящик преждевременно, надо боятся наркотических таблеток, шприцов, табачища, как говорят в простонародье как чёрт ладана.

Помнится, что на его монолог-откровенность Тёма так и не отреагировал. Ни положительно и не отрицательно. Возможно, услышанным словам не придал никакого значения. Это было в его характере не реагировать на отца, у которого не только по его понятиям, но и по убеждению классной руководительницы, давно не всё благополучно было с головой.

“Какой, к примеру: Советский Союз? — с раздражением огрызался он, копируя Диму, который с Галей так же по-ханжески за запрет курения в туалете и на кухне относились не только к отцу, но и к маме. — Нет такой страны на политической карте мира, и уже никогда не будет. — А папа его за Союз. Странно! И о каком лесоповале для певца

Кобзона он говорит?” Да, и я, пожалуй, не раз и не два слышал подобные высказывания Игоря Васильевича в адрес уважаемых публичных людей — артистов и кино и эстрады. Но недавняя встреча Иосифа Кобзона с молодёжью меня взволновала всерьёз. И я полностью разделяю точку зрения своего учителя и старого знакомого Гевашева, как мыслителя и Его величество человека, которого нельзя ни купить, ни продать.

В начале июня 2006 года подходил я с невесёлыми мыслями к арке во двор строения дома, в котором по моим понятиям живёт и здравствует величайший мыслитель и врачеватель человеческих душ, как с нахмурившего неба хлынул проливной дождь.

Но я успел пролететь до подъезда, набрать код. Услышать, как глухо стукнула запором массивная железная дверь за мной. Подняться вверх. И перед дверью в квартиру отдышаться и слегка нажать на кнопку электрического соловья.

Дверь не сразу открылась, и мне пришлось слегка поёжиться от промокшей рубашки. Я сказать по правде не совсем обрадовался появившемуся в проёме дверном его сыну Роману, успевшему сполна получить бесплатные «университеты» в местах не столь удаленных. Без рубашки со звёздами урки на худосочных плечах, он производил не вполне приятное впечатление. Я знал и то, что он по жизни считал себя крутым парнем. И не особенно жаловал меня своим вниманием. Без лишних слов он, оценивающе осмотрев меня, отступил назад в коридор, давая, таким образом, возможность мне пройти в дверной проём.

Но тут появился его отец, и я воспрянул духом. Мы обнялись. Словом я ощутил себя как дома рядом с этим удивительнейшим человеком.

— Как сам? — опередил меня своим вопросом Игорь Васильевич.

— Как всегда побритый и оптимистически настроенный, — в тон ему отвечал я. — Думаю, дай-ка, навещу своего приятеля.

— Ну, какой я тебе приятель?

— Тогда, дай, навешу своего старого знакомого.

— Молодец! Соображаешь! А как погода?

— У природы нет плохой погоды!

— Да ты совершенно мокрый. На вот... — и подал мне пёструю клетчатую рубашку, заставляя таким образом переодеться.

Мы уединились в Димину комнату довольно-таки просторную по сравнению с Тёминой комнаткой, в которой, на моё искреннее удивление, на этот раз дышалось свободно и радостно.

Как оказалось, Дима со своей гражданской женой вот уже недели две как на юге в Измаиле, что на Одессщине, в том самом граде, крепость, которой брал штурмом легендарный генералиссимус Александр Суворов. Успели порядком обгореть, так что с непривычки деньги им понадобились на аптеку. Но до моря самого синего в мире — Черного они пока не добрались, хотя и автобусы и ракеты по Дунаю, воспетому бессмертным Иоганном Штраусом, ходят регулярно.

Остановились у его сына Серёжи, в общаге, но как говориться в тесноте, но не в обиде. Юры Диминого брата по отцу, прошедшего горнило Афганистана, пока не видели — тот весь в работе, так сказать, трудоголик. Квартиру родительскую он со своей ненаглядной, но коварной женой Светой, от которой родилась семнадцать лет назад дочь красавица, опрометчиво продали. А на вырученные средства купили дом. Но так случилось, что свобода сексуальных отношений коснулась и их. Семьи как ячейки государства не получилось, хотя они и оставались формально как муж и жена. Тут, собственно говоря, ему не было никакого дела, как живёт и здравствует его гениальный отец.

Света как бы выжила «лоха» из дома, и он жил, с какой-то любвеобильной женщиной на той же улице. Появление Димы с Галиной, которых он видел и успел пообщаться в Москве, когда приехал на похороны Тёмы, его озадачило и не входило в его планы. И то безденежье, несмотря на трудовые подвиги, как классного маляра на кораблях Дунайского пароходства, обескураживало. И он предпочитал не появляться, чтобы избежать скандала со Светой, которая, опасаясь пагубного влияния на дочь, отказала так сказать новоявленным родственникам самозванцам в гостеприимстве. И все тяготы обустройства с проживанием, таким образом, легли на широченные Серёжины плечи и его жены.

— Честь и слава, таким людям как мой Серёжа! Продолжатель рода отцовского. На таких как мы с ним стояла, и стоять будет вечно Киевская Русь! Богдан Хмельницкий, не чета путиным-распутиным, знал, что делал в 1654 году! Воссоединение Украины с Россией! — воскликнул Игорь Васильевич, когда узнал по «мобильнику» обо всех Диминых перипетиях и мытарствах.

— И всё же почему тебе самому не взяться за вечное перо и не сотворить шедевр для взрослых и юношества, да такой, чтобы после прочтения у людей мозги становились на место? Чтобы там не оставалось места ни для сигарет, ни для кайфа, ни для богов? — заговорил я, предварительно прислушиваясь к звукам, доносившимся с кухни.

— Родной ты мой! Каждый должен заниматься только тем, для чего предназначен госпожой Природой. А у Природы, как ты знаешь, нет плохой погоды!

Мы оба рассмеялись.

— Я всегда… — опять озадачиваясь, заговорил Игорь Васильевич, горячо и сбивчиво разъясняя смысл своего, да, пожалуй, и нашего с вами бытия.

Было, что послушать. И мне, честно говоря, хочется поделиться этими познаниями, которых вы не услышите даже от корифеев кино и эстрады, не говоря уже о политиках.

— Я всегда гордился своими сыновьями, — разъяснял Игорь Васильевич выстраданное мировоззрение. — Гордился тем, что они у меня есть. Артём был не просто сыном, а третьим сыном. Представляешь, было пятеро сыновей и все как на подбор – богатыри по рождению, но трагедия их в том, что нет в управлении страны «дядьки Черномора» с мощной потенцией, который бы их увлёк и повёл бы за собой. Такого богатыря как товарища Сталина или Григория Ивановича Котовского, нашего первого красного партизана. Кто знал, к чему приведёт «горбостройка?». В стране миллионы бездомных людей, миллионы наркоманов, миллионы беспризорников. Представляешь то, что насчитывалось единицами в каждом населённом пункте, вдруг стало сотнями, тысячами опустившихся людей. И никакой правды, почему юридически не стало на политической карте мира Союза Советских Социалистических республик? Ни в газетах, ни по телевизору. Ежедневно ведётся антисоветская пропаганда, взять эту передачу про Валерия Ободзинского. К примеру… «Золотой голос» его о любви завораживал. Миллионы пластинок на взлёте его славы. Но никому и в голову не приходит сейчас, что это была одна из идеологических диверсий против советской власти. Воздействие этого кумира миллионов простых тружеников было таковым, что люди непьющие становились выпивохами. Семьи распадались из-за любовных страстей. Да и сам он, злоупотребляя спиртным, умер от сердечной недостаточности в 1997 году. Ты видел Кобзона вчера по телевизору?

— Кое-что видел, — заговорил я. — Вроде бы откровенно говорил.

— Вот видишь, даже ты, Его величество человек, которого нельзя ни купить, ни продать, и то попадаешь под влияние обаятельного голоса. Под его еврейскую логику, от которой спасение только в нашей логике социализма, от души и сердца которую я называю Железной. Отдушина, так сказать, в Социальной логике. Иначе нам, русским по духу и происхождению, хана! Или, как говорят трижды проклятые немцы — капут!

— А он, Кобзон, и не скрывает своего еврейского происхождения, — вызывающе бросил я реплику в защиту Кобзона, хотя легендарный певец и не нуждался ни в какой, ни моральной, ни материальной защите.

— Хорошо это или плохо, давай разберёмся по законам Социальной логики социализма. А для этого восстановим ту ситуацию, в которой он отвечал на непростые... Правильно, говоришь, каверзные вопросы.

— Таак! — заговорил я. — Дочка ему сказала, что её обозвали еврейкой, а он поправил, сказав, что её не обозвали и что она, действительно, еврейка. “А ты? — спросила дочь. — И я еврей! — А мама? — И мама еврейка”.

Зал, — в основном, молодёжь, зааплодировал, не задумываясь над смыслом сказанного.

— Правильно рассуждаешь, дорогой Геннадий Васильевич! В зале сидели «овцы», а он всенародный любимец и кумир был пастухом, так сказать, пастырём. И вёл стадо овец за собой, пользуясь непререкаемым авторитетом. Но не в светлое завтра, на обильные пастбища и прохладу, а на скотобойню. Овцам это было неведомо, так как никто их не просветил, что власть в Российской Федерации в руках жидов и живут они не в свободной, а в оккупированной националистами стране. Есть такие бессмертные строки из песни сопротивления:

«Убей в себе жида! Убей! Убей! Убей в себе жида... Враг России — жид, но не еврей!»

— Насколько я понимаю, не каждый еврей — жид!

— Правильно!

На этом месте гениальная догадка, как мне в то время показалось, осенила меня.

— Получается, по этой логике, что Адольф Гитлер, в крови которого была и еврейская кровь, беспощадно убивал в себе жида.

— Ну, ты даёшь! Ты меня превзошёл в своих предположениях. Именно так! Он, как гениальная личность, терпеть не мог жидов и жидовства. Кстати, деньги ему на войну с СССР, как он ошибочно предполагал, с жидовской Россией, дали американские Дюпоны, Ротшильды, Рокфеллеры, которые ненавидели жидов, хотя сами оставались евреями в поколениях, но так и не стали, живя в Америке, жидами.

— Так поступал и гениальный Сталин! Жидов стравливал друг с другом. А они, не зная его стратегии, беспощадно и морально и физически уничтожали друг друга.

— Правильно мыслишь. Когда евреи, которые перестали быть советскими евреями, стали жидами и допёрли до этого, его они в 1953 году и отравили. И он не успел жидов, но не евреев, выявить всех до одного и судить по советским законам за измену социалистической Родине. Преуспев в злодеяниях, жиды, но не евреи (повторение – мать учения), его обвинили во всех смертных грехах.

— Репрессии на совести так называемой по законам Социальной логики социализма, патологии социального восприятия бытия. Возможно, я чего-то не понимаю.

— Посмотри на меня!

Я посмотрел на Игоря Васильевича, а он на меня.

— И что видишь?

— Как что? Человека, который за «баксы» не продаётся!

— Правильно! А ещё что? Мне пришлось перечислить все или почти все его достоинства.

— Я рад, что у нас обоюдное взаимопонимание. И мы дополняем друг друга.

— У нас есть то, чего нет между тобой и твоими сыновьями. И всё же это слово украинское для детей твоих неприемлемо.

— Ты имеешь в виду «гавнюки»? Ну, хорошо, заменим на «жидов». Кстати, что слово «жид» обозначает, знаешь?

К стыду своему я этого не знал. Теперь знаю – это то, что у кобеля между ног, а у людей мужского пола на три буквы называется.

— Ну, ты ведь русский! — воскликнул мой старый знакомый.

— Так жиды — это люди разных вероисповедований, наций и рас, для которых Россия — это место их пребывания и грабежа.

— Кобзон? Еврей или жид?

— Кобзон — еврей, но с жидовскими наклонностями. В любом случае нацисты сохранили бы ему жизнь.

— А пираты?

Мы расхохотались. Игорь Васильевич отправился на кухню и принёс на подносе два гранённых стакана кваса. Я с удовольствием охладил свой пыл общения. В этот исторический момент моего прозрения на мировые процессы зашумел пылесос.

— Это Инесса, — пояснил Игорь Васильевич, жена гражданская Романа пылесосит коридор.

— Молодец! — одобрил я. — Вот только никак не пойму за что тебя не любят собственные дети и не уважают соседи?

На что старый знакомый ответил стихами: “Никак не пойму, за что евреи так ненавидят Сталина, ведь без воли Сталина не было бы Израиля”.

А потом пояснил, правда, с лирическими отступлениями, что не придавал особого значения телесным наказаниям своих детей за их шалости и откровенное хулиганство. Вот и выросли шкодливыми «мазуриками». “А сейчас я за телесные наказания и в школах и дома. Но не только дети, но и взрослые дяди и тёти должны знать, что такое хорошо и что такое плохо!” Поэтому, как говорил незабвенный Отто Алексеевич, царство ему небесное, знакомый литератор и автор бессмертных слов:

“Пусть будет проклят тот от века и до века,

Кто тюрьмой решил исправить человека!”

Предлагаю вместо душных тлетворных тюремных камер – порку прилюдную на Красной площади в Москве. На базарных площадях в других населённых пунктах. И жить тогда станет намного веселей. Менять надо антинародное Законодательство и корень зла – криминальную Ельцинскую конституцию! А гаранта этой ахинеи – на мыло!

— И всё же кто убил Тёму? — вслух озадачился я. — Вопрос остаётся открытым. И странно, человека убили, а дело уголовное не завели.

Игорь Васильевич отлучился на минуту и предоставил мне портрет Тёмы. Я перевёл глаза на фотографию, а потом на портрет, написанный Димой, и не смог удержаться от восклицания:

— Фотография, как фотография, а здесь он живой. Ребята твои необыкновенные! Такой талантище! И неуважение к отцу! Как это совместить? Не понимаю! Неужели не понимают, что у них есть талант живописцев. И им есть что терять! Так изобразить Артёма мог только гениальный человек!

— Таким живым Артём так и остаётся в моей памяти навсегда как Человек, который не смог поступить иначе, как уйти из этой жизни, которая его, как говорят блатные и приблатнённые, «достала!». И лучшей панацеей, как ему казалось, смерть, он не придумал. А мне, как отцу, остаётся проклинать коллективного убийцу. Это и директора колледжа и классного руководителя! И участкового нашего, который так и не зашёл поговорить по душам. И соседей наших, хотя они в скорбные дни помогли материально деньгами на похороны.

Неуважение к отцу — вот основная причина смертей среди подростков. Мог бы посоветоваться со мной, как поступить, но не счёл нужным это сделать. А я оказался бессильным ему объяснить, кто есть кто в этом безумном своим коварством мире? А почему? Да потому что против меня всё элитное общество, так сказать, патология. И нет на день сегодняшний принудительного всенародного узаконенного лечения ни от наркомании, ни от алкоголизма.

— Так, ты ведь рассказывал, что опера задержали его в воскресенье, с какими-то таблетками.

— Его подставили! Кореш, как оказалось, сотрудничал с «отморозками» из правоохранительных органов, позвонил и попросил достать каких-то таблеток за вознаграждение. Тёма по доброте своей решил помочь. И помог на свою голову. Представляешь, в метро во время передачи налетели на него со всех сторон оперативники. И физически и морально ему основательно досталось от костоломов путинских. И те, сукины дети, его до смерти напугали. Не только задержали и всласть наглумились, но и пообещали 4 года строгача за распространение наркотиков. А при «чистосердечном признании» и сотрудничестве с оперативниками помиловать, простить и забыть всё случившееся как кошмарный сон. Он вначале запаниковал. Мамочка упросила их домой его отпустить под её честное слово. А Артём, кстати, был назван так в честь знаменитого революционера-подпольщика товарища Артёма, за два дня отошёл, и взыграла гордость, и отказался от подлянки подставлять ребят. Вот тогда подонки, чтобы самим не засветиться за связь с криминальным миром, помогли ему не только умереть, но и на квартиру заявиться с наручниками. И при этом сделать невинно сочувствующий вид, вроде не знают и не ведают, где «злоумышленник» прячется от правосудия. А он, несчастный, в это проклятое время господства бракоделов временщиков на сырой земле родимой окровавленный бездыханно лежал.

— Возможно, — заговорил я в защиту правоохранительных органов, — ты ничего о его второй жизни не знал. Ведь современные подростки не в родителей верят, а в деньги! И стараются изо всех сил зарабатывать их всеми правдами и неправдами. Я ведь помню, как он восхищался какими-то препаратами, которые дают людям уверенности больше чем алкоголь. Он мне их, правда, не назвал, но наверняка их пробовал. Да и, судя по расширенным зрачкам на фото, курил он анашу!

На что Игорь Васильевич ответил, всплакнув:

— В заключение о смерти указано, что в крови ничего вредного не обнаружено. А что курил травку, я не знаю. В день смерти на девятом этаже действительно нашли окурки с его отпечатками пальцев и слюной. У козырька подъезда, под покрытием действительно был Тёма. И я его сразу узнал. А вот, в морге, в гробу, я увидел незнакомого мне человека. Возможно, это видение и сохранило мою психику от безумия.

Я помнил, как безутешный отец, стоя на коленях, проклинал у гроба убийц Тёминых. Как после он выговаривал классной его руководительнице.

— Вы ведь были и пионеркой, и комсомолкой, и членом партии! И вдруг осеняете себя крестом. Креститесь! Постыдились бы! Тёма наш был некрещёный. Не верил ни в бога, ни в чёрта. И не провести его в последний раз на кладбище — грех большой. И как можно говорить студентам, что у них будет прогул, если они поедут на кладбище и не вернуться в училище после морга. Подлее и гнуснее ничего в этот скорбный день не придумаешь. И кроме проклятий отцовских я ни вам, ни вашим покровителям, ни предателям социалистической Родины предложить ничего не могу!

И, обращаясь к одноклассникам Тёминым, он воскликнул:

— Вас развращают и убивают! Делают из вас космополитов. Самообразование сможет спасти вас! Проклинайте оккупационный режим элитных диаспор! В проклятиях убийцам Тёминым черпайте силы свои, и душевные и телесные! Занимайтесь самообразованием по Николаю Рубакину и Игорю Гевашеву! Ищите информацию по Интернету! Социализм неизбежен! Сталинградская битва за советскую власть, за души людские ещё впереди!

На этих словах дверь в траурном автобусе приоткрылась, и его сын Юра, бывший афганец, помог ему подняться, в салон. Вошёл и я, озадаченный яркой речью. И всю дорогу молчал. Водитель в фуражке, который, разумеется, этого скорбного монолога не слышал, был разговорчив и весел. Видно было, что похороны — его хлеб. Да, и верил он, как сам пояснил, православный в потусторонний мир. Вроде бы ничего ужасного и не произошло — просто из одного мира человек умерший переместился в мир пока что науке неведомый и потому неизвестный. Но религиозным деятелям мир этот понятный и потому доступный для общения с Богом. А мне невольно подумалось, что довольно-таки странно мир устроен. Оголтелая антисоветская пропаганда на каждом шагу. А здесь, в автобусе, самые близкие родные и родственники, которые и увиделись друг с другом после многолетнего молчания и игнорирования друг друга. В другом автобусе самые близкие Тёмкины друзья. Многие из них плакали. Особенно безутешными были Андрей и Тёмкина любовь, однокурсница Катя, которые вовсю помогали с похоронами. Но видно было, что не все разделяли его отца мировоззрение. Зато я ловил каждое его слово и воодушевлялся на жизнь вечную без недомоганий и в радости созидания.

— Понимаешь? — вопрошал он меня, несколько дней спустя, напоминая мне знакомые истины. — В годы Великой Отечественной войны 27 миллионов советских людей, понимаешь... На слове «понимаешь» он сделал ударение и паузу — 27 миллионов и не просто людей, а советских людей, воспитанных пионерскими и комсомольскими организациями под руководством ВКП (б) - Всесоюзной Коммунистической партией большевиков отдали жизнь свою, то есть самое дорогое, что есть у человека, жизнь свою единственную и неповторимую за Родину! За Сталина! Но не за Хрущёва и не за Жукова, заметь себе. А почему?

— И ежу понятно, — рассмеялся я. — Почему? Да потому, что Родина — это было выше всего! А одним из символов Советской власти был Сталин Иосиф Виссарионович. Этим и объясняется положение дел криминальных в современной Российской Федерации, так называемой России нынешней, в которой смертность выше рождаемости. Один рождается, а двое богу души отдают.

— Ты вот крещёный?

— Крещёный!

— А вот в церковь не ходишь. А почему, знаешь?

— Знаю! — рассмеялся я.

— Тогда объясни своё отношение к религии.

— Ты же знаешь — отрицательное. И не только к православию, но и ко всякой другой. Это опиум для народа, как говорят большевики.

— Вот это высказывание надо уточнить. Согласен?

Я утвердительно кивнул головой.

— Так вот, — продолжал Игорь Васильевич, — народа как такового единого целого не было до Великого Октября. Было население. Согласен?

— Так точно! — воскликнул я, выпрямляясь. — Верно глаголите, Ваше превосходительство!

— Сколько раз надо повторять, — погрозил он мне указательным пальцем, — чтобы ты запомнил раз и навсегда — не Ваше превосходительство, а Ваше величество человек! Запомнил? Иначе обижусь и перестану из тебя человека махонького делать человека правильного!

— Ты ведь знаешь, Игорь Васильевич, я ведь не пью и не курю.

— Похвально! — одобрил он. — Но этого маловато.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что надо не выяснять отношения, кто лучше, а кто хуже, а активно противостоять тем, кто нас расчеловечивает!

— Согласен!

— Тогда поговори с Ромой! Посмотри на его живопись! Мы как родители согласны его содержать: и кормить, и поить — при условии, чтобы он нас не окуривал, а созидал шедевры, прославляя Отчизну.

— Да я,— засмущался я, — с удовольствием, да он меня не воспринимает. — Я ему не раз растолковывал, что Игорь Васильевич, твой отец не просто человек, а Его величество человек.

— А как он реагирует?

— Сам себе на уме. Усмехается. И постоянно говорит, что он очень занят.

— А чем?

— Не говорит, вот в чём кроется беда. И я догадываюсь, что занимается он не тем чем по природе и призванию должен заниматься. Да и сам видишь, в каком он состоянии, когда руки его ходуном ходят.

Игорь Васильевич открыл дверь в коридор и прислушался.

— На кухне никого! Чайку попьём.

И вот во время чаепития обратил я внимание на церковь без креста, изображённую на наволочке. Я и раньше видел это изображение на выбеленной стене, но не придавал ему никакого значения, да и внимания никакого не уделял.

— А что решили с памятником делать? — спросил я совсем не то, о чём собирался.

— Надо выждать с год, чтобы почва просела.

— Вот горе! Кто мог подумать, что такое случится?

— Горе! Да ещё какое! — глаза у Игоря Васильевича увлажнились. — И почему не жить и не радоваться жизни? Двадцать минут до Кремля на Красной площади пешком. Крыша над головой? Молодой, интересный, здоровый!

— Не повезло молодёжи с перестройкой. Не встретились они с настоящими советскими учителями.

— Что, правда, то, правда! Вот я, — смахивая ладонью слёзы с глаз, — заговорил ярко Игорь Васильевич, как бывало в прежние годы, — сколько живу, от своих убеждений не отказывался. И не отказываюсь. Представь себе, когда учителем работал, говорю завучу по воспитательной части, а школа — две тысячи учащихся, понимаешь, завучу, к примеру, что у человека обязательно должна быть семья. А что слышу в ответ: “Не обязательно! Это дело добровольное, хочет человек завести семью — заводит! Не хочет — не заводит! Вот у меня нет семьи, нет детей, я наукой занимаюсь. И времени на семью не остаётся, Так зачем «головную боль» заводить?” Вот какие «отморозки» в школах завучами работали и работают! Продолжают калечить души детские. А Президент что несёт?.. “Вводить налог на бездетность – это возвращение к советским временам, что аморально. И мы,— он имеет в виду патологию,— не можем принять такой закон”. А жрать деликатесы, пить всевозможные дорогостоящие напитки и соки в три горла и путешествовать на деньги налогоплательщиков в то время, когда вымирает страна, вымирает народ – это у него не аморально!.. Да плюс он ещё и гарант антинародной, написанной для Ельцина Конституции Российской Федерации.… Да, чуть не забыл, Катя, подруга Тёмкина и Андрей, его друг, так сказать, закадычный, заходили, чайку попили с конфетами — Тёму поминали. А Катя курить бросила с одноклассниками в память Тёмика, так они его называли при жизни.

— Как? Так взяли и бросили? Что-то не верится.

— Ну, не сразу, конечно. Она где-то вычитала, что надо намочить пачку сигарет в молоке, высушить. И курить, запивая пивом, пока не надоест. Как девица целеустремлённая она убедила двоих однокашников так сделать. И на одной из своих тусовок они это прорепетировали.

— Молодчина! Не зря поэт Некрасов так восхищался русскими женщинами. Да и ты молодец!.. А вообще, я полностью разделяю твои взгляды на жизнь, — морально поддержал я его, — действительно, если человек сознательно не строит семьи как ячейки государства — он его враг!

— Вот с этим словом «враг» надо поосторожнее обращаться, — подкорректировал меня мой старый знакомый.

— Враг только социалистического государства, заметь. А друг, большой друг, капиталистического сообщества!

Кое-что стало для меня проясняться. Я, почему-то разволновался.

— Выходит, люди по рождению — здоровые и красивые не хотят быть людьми правильными, живя при капитализме.

— Не хотят! А хотят всё иметь и именно на текущий момент. И это потому, что жизнь их единственная и потому неповторимая может оборваться в каждую минуту. Вот Тёма говорил мне, как отцу: “Что ты достиг?” Тем самым меня унижал как человека.

“Мы русские! — пытался вразумить ему, — должны выдержать это нелёгкое испытание деньгами, когда всё покупается и продаётся, но не спиться, не стать, ни проститутками, ни наркоманами. А сохранять в себе дух предков Его величество человека, победившего фашизм и отстоявшего право на труд, который из обезьяны сделал Человека разумного, так сказать, Гомо сапиенса”. А он мне на эти слова — “Отвали! — говорит, — я не маленький и сам знаю, что делать”.

А что, мы, родители, могли сделать по воспитанию детей наших, оказавшись во всероссийской горбачёво-ельцинско-путинской мышеловке оболванивания населения.

В двух шагах от нас видеосалон был с чудо техникой. Очереди на видеофильмы километровые. Только фильмы эротические и крутили. А раз я пошёл на ночной сеанс, так там эротику на порнографический фильм заменили. Как учитель, не знал, куда от стыда деваться. А когда осмелел, огляделся, девочки молоденькие рядом, солдатики хихикают. Свет зажгли. Офицер милицейский дежурит в коридоре. А я ему и говорю, как мол, можно фильмы такие показывать? А он мне в ответ — все вопросы к Горбачёву. Вот с этих видеосалонов и началось всесоюзное растление людей.

— То есть естественный отбор заменили на искусственный, — догадался я.

— Вот именно! В стране созданы все благоприятные условия для вымирания людей без ориентации на будущее. И возможно вымрут со временем пьяницы, наркоманы. В тюрьмах мало кто выживет. Самые сильные, жизнестойкие особи самые коварные и хитрющие выживут.

— И всё же не понятно мне, как погиб Тёма? Одни домыслы и предположения.

И для меня это вопрос вопросов! — разволновался вдруг Игорь Васильевич.

3

УБЕЙ В СЕБЕ ЖИДА

Когда один из знакомых по роду деятельности адвокат Элхан Юсупович позвонил, Игорь Васильевич был дома. Трубку принёс Рома. После обоюдных приветствий азербайджанец строго спросил:

— Уважаемый Игорь Васильевич как здоровье, жена, дети?

 

Сбивчиво Игорь Васильевич рассказал ему о трагедии с сыном. Выразив соболезнование и пожурив за бездействие в возбуждении уголовного дела по этому поводу, Элхан Юсупович изъявил желание помочь в этом вопросе и убедил Игоря Васильевича привезти соответствующие документы.

Выяснилось, что у четы Юсуповых тоже проблема. Самая что ни есть банальная. С сыном, который возомнил себя взрослым и повёл себя по-взрослому, познакомившись с какой-то особой по Интернету. Стал игнорировать родителей, перестал ночевать дома. Но учиться в академии не перестал, но всякое может случиться. Вот если бы Игорь Васильевич тряхнул стариной, да помог бы в этом непростом деле.

Через час Игорь Васильевич смотрел на Рауля, видел его расширенные зрачки, точь-в-точь как у Тёмы. И довольно-таки странная мысль, что днём раньше — днём позже и этот молчаливый молодой человек, оторвавшись от отца-матери, так же безрассудно уйдёт из жизни, не порадовав внуками своих предков, назойливо поселилась в его голове. Но о своих пророчествах предпочёл не говорить. Зачем травмировать законопослушных граждан Российской Федерации своими скоропалительными прогнозами? Как говорится, поживём — увидим!

Неделя одна другая тишина! И ему неведомо — возбудил ли уголовное дело Элхан Юсупович или нет? Но решил пока повременить и не звонить. Дел дома невпроворот, да и с компьютером проблемы. Принтер не печатает, а как сканер работает. Разобраться надо!

И всё же мысль о том, что Тёму убили, не оставляла его в покое. Что же всё-таки произошло в тот сумрачный день трагедии?

— Вашего сына убили! — мысленно сосредоточившись на фотографии Артёма на синем фоне, висевшей на стене, открыв глаза после двухминутной медитации, изрёк его знакомый литератор-компьютерщик Николай Фёдорович, ученик Грабового, важно провозгласив себя «строителем», другими словами «массоном». — Но есть надежда на его «воскрешение!».

— Николай Фёдорович! Вы замечательный человек, а верите в рениксу!

Примечательно то, что, рассказывая о Николае Фёдоровиче, Игорь Васильевич не смог пересказать довольно-таки заумную теорию о перевоплощении душ человеческих и реинкарнации. Суть в том, что они чуть было, не разругались по поводу веры в Бога.

— Чушь это всё! Разве икона может плакать сама по себе без участия верующего в господа мошенника-ловкача? Самообман и узаконенный обман государства, чтобы легче было бы управлять облапошенными крепостными.

— С вами, Игорь Васильевич, всё ясно! — вдруг изрёк гость, собираясь уйти.

— Ну, куда вы? Ещё кофейку попьёте и тогда, как говорится, с богом! Если так вам нравится!

— Дайте сказать! Дайте сказать!

— Да вы уже всё, что хотели, то и сказали!

— Нет, не всё!

— Тогда скажите! — смилостивился Игорь Васильевич.

— Есть две категории людей. Одна — это та, что впитывает в себя только положительное. А...

— Понял! — завершил эту гигантскую прозападную мысль Игорь Васильевич. — А вторая категория впитывает в себя только негатив.

— Правильно! Это вы! — подытожил Николай Фёдорович.

— Так у этой теории есть объяснение! Родилась она не у нас, а в США. В институте Гувера, который обозначил Советский Союз — державу, победившую фашизм, как империю зла. По теории этой вы, Николай Фёдорович, как человек, ставший на путь вырождения отцовского рода, человек положительный. А я, у которого стабильное продолжение рода, так как есть и сыновья, и внуки, человек отрицательный. Потому и не предал социалистическую Родину. И не стал ни алкашом, ни наркоманом, ни холуём у оккупационного режима, а сохранил в себе Его величество человека, которого не купить и не продать. И мой совет, как Его величество человека, убей, в себе жида, дорогой Николай Федорович! Убей в себе жида! Тем самым поможешь и себе и всем людям доброй воли спасти от жидов Россию! А благодарная Россия, одумавшись, встав на атеистический путь созидания, избавит мир от грядущих войн и житейских катастроф!

4

«ДОСТАЛИ!»

— И всё же я не пойму. Такой человечище как ты, Игорь Васильевич, стал практически заложником собственных детей. Они измываются над тобой и Ольгой Васильевной. И притом происходит это не день и не час, а годами.

— А что делать? — отвечал мой старый знакомый, старательно отмывая тарелки, вилки, ложки в раковине. — Бог терпел и нам велел.

— Так ты же, в бога не веришь! — с наслаждением сделал я глоток отменного кваса. Было на улице под тридцать выше нуля, а на кухне — открытое окно в затенённый высоченными деревьями соседский двор. Желанная прохлада меня порадовала стаканом кваса.

— Ну и что?

— Как что? Должен же, быть какой-то выход.

— Вот Дума примет закон о принудительном лечении, когда, правда, произойдёт это знаменательное событие, никому пока не известно. Плюс — разъедемся. Вот и выход!

— А когда?

Должен сказать этот наболевший вопрос стал, возможно, роковым для семьи Гевашевых. Двое детей стали взрослыми, да и Тёма от них не отставал по любовному фронту. Все они обзавелись гражданскими, как принято сейчас деликатно говорить, жёнами. И своими скандальными выходками донимали родителей. Честно признаюсь, мне и самому захотелось по-человечески разобраться в смерти Артёма. И что меня поразило больше всего так это вроде бы безобидное слово, всплывшее в моей памяти, когда я случайно встретился с соседом на лестничной площадке эмоционально сказанное им Игорю Васильевичу ещё в восьмидесятых годах прошлого столетия. Слово «достал!». В то время это было жаргонным словечком, а сейчас оно прижилось и вроде бы стало обиходным разговорным словом с эмоциональной окраской. Надо сказать, что на меня лично оперативник, бывший комсомолец-перерожденец, попавший в Москву по лимиту из Западной Украины, произвёл тягостное впечатление негодяя, хотя я с ним ни разу не общался. Не потому что он одет был неважно, наоборот, на нём был добротный костюм господина, а если добавить ещё иномарку, на которой его привезли, можно было бы подумать, что я заблуждаюсь. Но то, как исподлобья махровый ментяра, который не раз покушался с шоковым устройством на жизнь моего старого знакомого, на меня посмотрел, озадачивало и даже подташнивало. Вероятно, этот отморозок знал всю подноготную семьи Гевашевых и действовал подло, хитро и расчётливо. Возможно, имел какое-то пусть не прямое, но косвенное отношение к трагедии. Возможно, под воздействием остросюжетных макулатурных детективов на телеэкране и зародились у меня эти подозрения, и к смерти подростка этот господин, который поменял прежнее имя Леонид на Леонтий, хотя польскую фамилию оставил без изменения, не имел никакого отношения. Ну, скажите, пожалуйста, какое отношение имеет нынешний преуспевающий на мировом поприще Президент Российской Федерации к 11 миллионам обездоленных людей, называемыми бомжами, у которых нет и крыши над головой, не говоря уже о куске хлеба со сливочным маслом? А к 4 миллионам подростков, которые не ходят в школу? Вроде бы, на первый взгляд, и никакого. А к падающим самолётам с трагическими последствиями? Тоже вроде бы никакого! А к заказным убийствам высокопоставленных чиновников? Вроде бы никакого! Та-ак.… А покопаться в причинах последствий этих происшествий? То можно докопаться до истины, почему в стране победившей фашизм, только по статистике ежегодно 84 тысяча самоубийств? И это только по Российской Федерации! Спрашивается, если Артём кончил жизнь, бурную, активную самоубийством сознательно, то напрашивается правомерный вопрос: “Кто ему в этом помог?” И ответ по наитию: “Такие отбросы цивилизации как этот прохвост-ментяра и его языкатая тёща-патология, да и управляемый патологией беспредел в правоохранительных органах. Перепуганной матери сказать, что “попали на деньги в 5000 баксов”, чтобы закрыть уголовное дело. Приплюсуйте нежелание подозреваемого быть сиксотом стукачём, что на корню пресекается костоломами-опричниками из правоохранительных органов.

Мои догадки подтверждались высказываниями разных политиков и государственных деятелей в разноплановых телевизионных передачах. Подумать только ежегодно 30 тысяч заказных убийств лучших людей России, таких как журналист, Анна Политковская. И ежедневно по одной только Москве, как озвучил лидер ЛДПР, 150 трупов обычных людей. В их число и попал Артём. И нигде, ни о нём, ни о его смерти, ни о причинах, ни об истинных убийцах, ни о заказчиках, ни слова в жидовских СМИ. Это меня озадачивало – убийцы и заказчики на свободе, а пацана нет в живых. Невольно подумалось, вот если бы с дочерями Путина или с детьми Лужкова беда приключилась, наверняка спецслужбы не только наши, но и США и Израиля всю Россию и мир на уши поставили бы!

Этими догадками я попытался в одно из своих посещений поделиться с его сыном Димой, художником самоучкой.

— Вот в газете «Труд», — я приоткрыл дверь в Тёмину комнату, в которой за компьютером сидели Дима со своей Галей, и вошёл. Но они даже никак на моё появление не отреагировали. Я подошёл к ним вплотную и процитировал те строчки, которые, как мне думалось, проливали свет на Тёмину тайну преждевременного ухода из жизни: “«Дурь в законе». Государство, — как пишет газета «Труд», — тужится побороть наркоманию, а ЛСД общедоступны, дёшевы и вполне легальны. «Улёт» за 300 рэ”.— “А кто-нибудь из вас был чёрной пантерой?” – продолжал я дальше цитировать статью. — “Я поздоровался с богом, и мы 10 минут поболтали с ним о делах…”

— А вот ещё похлеще, — при гробовом молчании, продолжал читать я. — “В пятницу угостил одного чёрта.… Посоветовал быть осторожнее и не курить дома… Он не послушал. А при нашем следующем разговоре сказал, что еле вернулся из релакса…”

— “Такими сообщениями забиты интернет-чаты, через которые общаются между собой столичные любители побалдеть от наркоты. Они свободно делятся своими ощущениями и переживаниями. Но самый большой кайф в переписке выражают по поводу того, что эта «чума» совершенно безобидна с точки зрения Уголовного кодекса. К ней не придерутся ни патрульные на улицах, ни эксперты Госнарконтроля…”

— “По уму всё делай! И лучше, чтобы с тобой кто-нибудь рядом был, когда курить будешь. А то не ровен час, в окно выпадешь или сам себя подожжёшь!” — Я замолчал, влюблённая пара, ворковала между собой, прочитывая сообщения по Интернету, совершенно безучастная ко всем моим стараниям обеспокоится положением дел в стране.

Мне ничего не оставалось делать, как сложить газету и молча выйти. И уже выходя, я услышал, как кто-то поднялся и подошёл к двери. Щёлкнул замок, и воцарилась зловещая тишина, готовая в любую минуту взорваться трёхэтажным матом из соседней комнаты беспокойно спавшего после пятидневного бодрствования Ромы.

— Крепись отец! — подавая руку на прощание, воскликнул я, более не сдерживаясь, так, чтобы его сыновья, меня слышали. — И помни! Ты, Игорь Васильевич, не один, нас — миллионы некурящих! И надо дожить до второго «Нюрнбергского» процесса.… Никаким временщикам не одолеть партизан сопротивления и не уйти от возмездия!

Помню, что говорил сумбурно, но искренне ему сочувствуя. И верил, что дети, у которых мама, а не мать-перемать, со временем одумаются. Молодые ведь! И учиться будут!.. Зауважают некурящих родителей. А на работу, для начала любую, жизнь заставит пойти!

5

У НАС ОДНА РОДИНА…

Мои предположения и прогнозы стали вроде бы сбываться. Но, конечно же, не «По-Щучьему велению и моему хотению», а по самым что, ни есть объективным причинам. Естественным образом. Звонит мой старый знакомый как-то раз и удивляется: “Чудеса, да и только! Дня два как Рому вроде бы подменили: ни мата, ни перемата… Разговаривать со мной доверительно начал. Да и с Димой прогресс налицо. На работу устроился. Правда, с военкоматом не всё понятно. Да и служить то кому? Сам понимаешь: понятие “Родина” размыто. Даже генералы при исполнении, я не говорю уж о кадетах, дать определение “Родина” не могут. А что говорить о пацанах, которых враги и внутренние и внешние лишили не только пионерского галстука и комсомольского значка, но сориентировали антисоветской пропагандой на ненависть к собственным родителям.

— Послушай, дорогой Игорь Васильевич! — тихим голосом, как бы успокаивая его эмоциональные порывы, заговорил я, — Ты дал точное определение такому явлению как Родина!

— Интересно! Интересно! И в чём же оно, по-твоему, разумению?

— Да не, по-моему, а, по-твоему, разумению. Я долго над этим думал. И должен тебе сказать.… Да кстати, ты видел последние новости?

— Ты имеешь в виду, как поступил Иран с британцами?

— Именно это, и мне интересно твоё личное отношение к их чудесному возвращению на родину, разумеется, на ту, которая пишется с маленькой буквы.

— Что интересно, когда я с вами разговариваю, — вставил Игорь Васильевич, — у меня такое ощущение, что я разговариваю со своим отражением в зеркале.

— Так сказать со своим двойником? Ты же сам мне рассказывал о Чёрном человеке. О встрече с ним.

— Как знать, возможно, ты, — перейдя вдруг на “ты”, заговорил он, — Ты… ты и есть мой Чёрный человек.

И бац!.. Слышу в трубке “пи-пи-пи”. Да так сказал, точнее, выдохнул эти слова, что у меня на глаза слёзы навернулись. И мне ничего не оставалось делать, как отключить трубку. Но в этот миг раздался телефонный звонок и я радостно встрепенувшись, схватил трубку. Но тотчас разочаровался. Звонил один из моих давних знакомых, который порядком поднадоел мне своими, как мне думалось, нелепыми вопросами и всезнанием текущих событий. Кстати, озвучил размер пенсии первого российского Президента в 60 миллионов рублей в год.

— Ты ведь знаешь, — сказал я ему, — что я занят. Одну минуту, от силы две я тебе, прохвосту и мерзавцу маленькому премаленькому, уделю…

Через минуту, выслушав его нелепости про то, что он разочаровался и в жизни и в трудовой деятельности с двенадцати лет, я ему вдруг сказал:

— Надо, дорогой, вернуть высокое понятие “Родина” и избавиться от горбачёвско-ельцинско-путинского мусора в голове и прозападной ориентации. Даже морские пехотинцы Британии, захваченные в территориальных водах Ирана с поличным — с разведданными — в плен, стали сотрудничать с правоохранительными силами Ирана и засвидетельствовали криминальную политику своего командования. А как поступил Президент Ирана? — и, перебивая несогласного с моими выводами оппонента-патологию, продолжил восстановление его рассудочной деятельности: — Президент разгадал преступный замысел своих врагов как повод для вторжения в Иран. А Иран ещё не готов к разгрому своих заклятых врагов и триумфальной победе над ними. Вот, чтобы это тебе понять, что и США и Израилю капут в недалёком будущем, надо знать как “отче наш” знают заклятые враги советского народа определение “Родина”, — намеренно сделал паузу и торжественно как когда-то клялся в верности делу Ленина-Сталина при приёме в пионеры, произнёс: — Родина для меня, советского педагога с двадцатисемилетним стажем, — это бесплатные кружки, это бесплатное образование на всех уровнях, это крыша над головой у каждого. Когда нет ни богатых, ни обездоленных. Это безопасность не только на улицах и домах, но и в лесах, и горах и ущельях. Наконец, это право на труд по выбранной специальности или профессии, а не право быть в халуях у богатеев. Это свобода от табака и алкоголя, от наркотиков и навязчивых состояний, вызываемых современным кинематографом Запада. Это желание постоянно ощущать в себе Его величество человека, которого не купишь ни за какие блага, так как советские люди не продаются. Они стояли, стоят, и будут отстаивать под красными знамёнами с серпом и молотом это право. И своим целенаправленным противостоянием — гражданским бойкотом Западу не покупать, скажем, американских товаров. Не пользоваться долларами. Таким образом приближать день возмездия за совершаемые продажным руководством Российской Федерации преступления против завоеваний Великой Октябрьской Социалистической революции! — и с волнением со слезами на глазах положил трубку. С минуту молча, я смотрел на неё, но ответной реакции так и не последовало, видимо, мой собеседник со мной не согласился. А остался в тупиковой ситуации со своими домыслами, страхами и болезнями. И я подумал, что в первую очередь надо спасать тех, кто нуждается в этом спасении. А что касается морских пехотинцев Великобритании, то им повезло, они впервые пообщались с нормальным Его величество человеком, знающим, что угрозу миру и его стабильности несут не Иран и не Северная Корея и ни в коем случае ни курды, а империалисты Запада, которые без войн на чужих территориях, жить не могут. И только обладание ядерным оружием поможет не только стабильно сосуществовать инакомыслящим государствам без экономических санкций ООН, но и процветать. И как бы обращаясь к Иванам, не помнящим родства, воскликнул:

— Вспомнить всё же придётся как с Советским Союзом — Родиной нормальных полноценных людей, которые происходили от мам и пап, считался Запад. Да и слов, таких как наркомания и террористы мы в эпоху Ленина-Сталина не знали. Так как везде во всех капиталистических странах велась и ведётся освободительная классовая борьба за социализм. И пусть примером этой классовой борьбы станет не самый молодой президент Чеченской республики, а Уго Чавес — Его величество человек на американском континенте — Президент Венесуэлы. За такими патриотами как он — светлое будущее всего Человечества.

2007 г.

< Предыдущая		Следующая >