Глава третья

ВСЕМОГУЩАЯ ВЛАДЛЕНА

I

Чувствуя себя изгнанным из обиталища художника, Игорь часа два потерянно бродил по закоулкам Старого города.

Когда вернулся домой, его встретили площадной руганью. Он как-то равнодушно выслушал, а когда буря пронеслась, рассказал о Вахруддинове. Он всё же не мог не согласиться с Владленой, что тот - чудак, каких свет не видывал. С Владленой они как будто помирились, жизнь потекла, как и прежде.

Но лёд тронулся. В Игоре независимо от его воли совершалась большая внутренняя работа. Навязчивая мысль: где Владлена достаёт деньги - буравила его сознание. Припомнился "Караджосо", насквозь пропахший гарью, на борту которого при встрече с носителями английского языка, к своему стыду, Игорь и двух слов связать не сумел, как ни старался. Непонятно, зачем на борт иностранца поднималась Владлена? В сознании всплыли брошенные ею слова: "Молодец, "Караджосо", поработал на нас!" Несмотря на царивший в голове хаос, чётко прояснилась тогдашняя его роль, да и сегодняшняя тоже. Успокоиться не удава­лось, странно щемило сердце, тоска по дому разжигала в нём стыд. Он, в общем-то, и раньше понимал, что круиз по жизни, начавшийся в ресторане "Голубой Дунай" под благословляющий бой курантов, может закончиться печально. Но вначале было всё равно, куда плыть, лишь бы плыть с очаровательным капитаном. Теперь коньячный угар спал, и праздничный глянец с их жизни слетел. Стала терзать, ду­шить, мучить бессмысленная жизнь с Владленой. Уехать, улететь, упасть на колени перед мамой, женой, детьми за предательство подлое, смыть позор, падение любой работой, нормальной, трезвой жизнью.

Так думал Гевашев в участившиеся минуты исступлённого раскаяния; с закипавшей неприязнью поджидал он теперь возвращения Самой Жизни из её постоянных загадочных отлучек. Но стоило появиться ей - цветущей, неизменно счастливой, какой она умела быть - всё накипевшее на душе как будто ветром сдувало. И больше не хотелось заводить кажущийся теперь дурацким разговор начистоту - так сильна была иллюзия благополучной жизни. Всё же он состоялся, этот разговор, и помог Игорю непредвиденный случай.

Как-то в пятницу вечером после ужина заикнулся Игорь о сокро­венном желании попасть на ярмарку. Владлена призадумалась, что-то там взвесила в уме, а утром порадовала решением свезти его туда.

Славится богатый, гостеприимный край Узбекистан шумными воскресными ярмарками. В любое время года шумят они. Ломятся от товаров дощатые прилавки, прогибаются перекладины. Чего только нет – товары и отечественные, и импортные, на любой возраст, размер и вкус! Всё отыщется на ярмарках, чтобы порадовать глаз и душу.

Хмурое с утра небо не стало помехой предстоящей поездке. Мар­шрутное такси доставило их на ярмарку вдали от Самарканда. Игорь не заподозрил ни в чём свою прекрасную спутницу, хотя Владлене здесь оказались знакомы все ходы и выходы. Всезнающий экскурсо­вод подвела его к импортным костюмам, и пока он засматривался на них, ненадолго отлучилась. Он этому и значения особого не придал. Весёлая и беспечная, как всегда, она появилась быстро, подхватив его под руку, потащила между торговыми рядами. Заинтригованный сверкающими чёрно-белыми гранями транзисторного приемника тут же не­подалеку, он остановился. Владлена дернула, было нетерпеливо за руку, но и сама вдруг принялась рьяно осматривать вещь. "А не приобрести ли?" - спрашивала она, когда один из стоящих позади мужчин дотронулся слегка до покатого её плеча.

- Можно вас?

Она брезгливо поморщилась, молча отодвинулась. После повторного прикосновения грубо спросила: "В чём дело?!" - и стала чем-то похожа на взъерошенную кошку перед лицом опасности.

Игорь обернулся. Несколько мужчин с красными повязками на рукавах халатов и пиджаков и женщина в белой куртке продавца полукольцом окружили их. Владлену, казалось, не смутили повязки. Какая ерунда! Просто красивая женщина оскорблена приставанием мужчины. Дружинники не отступались. Собралась толпа.

На помощь красным повязкам прибыла более действенная сила - красный околышек и рука под козырёк. Гевашев смотрел на милицио­нера без всяких мыслей и тревог. Тот представился, и "супружес­кой паре" пришлось отойти в сторонку.

- Документы? Граждане, проходите, не толпитесь!

Негодование Владлены не знало границ.

- Спутали с кем-то! - уверенно заключила она в конце возму­щённой тирады.

- Нет, не спутали! Вы и есть! - Пожилая узбечка-продавец со следами оспы на лице указывала на неё пальцем, чуть не кричала: - Русская эта взяла, больше некому!

Надменной Владлене всё же пришлось открыть сумочку и показать содержимое. Там оказался скатанный в трубочку целлофановый пакет с нежно просвечивающейся розовой немецкой комбинацией.

По дороге в отделение, оказавшееся неподалеку, Игорь думал: "Вот тебе и культпоход на ярмарку! Выяснят, что мы за птицы, что не прописаны, ошиваемся..."

Но он зря сокрушался. Владлена вышла сухой из воды. Игорь только хлопал глазами, удивляясь её предусмотритель­ности. Документы, его документы - паспорт, военный билет, диплом, тщательно где-то скрываемые дома, сейчас оказались при ней. Ещё больше удивился он тому, что оба они оказались прописанными. Об этом вслух прочитал по его паспорту дежурный милиционер в уютном не по-казенному кабинете. Протокол, составленный в результате яр­марочной стычки, так и остался без дальнейшего рассмотрения.

- Игорек, погулял бы ты в коридоре!

Игорек что-то не совсем понимал, зачем его выпроваживают в мрачноватый коридор, он вообще очень мало, что понимал здесь. Следователь (Игорь окрестил так по незнанию дежурного офицера), моложавый таджик, уловил в ангельском голоске задержанной красотки желание уладить недоразумение без свидетелей ведомым только одним женщинам путём. Ему польстило внимание блондинки с точёной фигурой, и он поддержал её просьбу.

- Диплом возьмите, - сказал он. - Паспорт пока у меня побудет. Посидите в коридоре, а я ещё побеседую с вашей супругой. Вы, как я понял, не совсем в курсе. Служба такая, уж извините...

Смиряясь, Гевашев вышел, беспокойно прошёлся по коридору раз, другой, подумал было вообще уйти, но у выхода начеку стоял молодец бравого вида. Такой ни за что не выпустит, решил Игорь, когда постовой, подозрительным взглядом смерив его с ног до головы, повер­нул от двери назад. Смущённый задержанием, Игорь уселся ждать раз­вязки. Что же получается? Владлена польстилась на комбинацию?! Значит, она обыкновенная воровка? Вот откуда деньги! А он рассудок из-за неё потерял, пошёл на разрыв с семьёй, бросил работу. Из-за воровки! Что же теперь? Остригут и его за компанию, а пока околачивайся по отделениям...

Всё это не укладывалось в голове, не воспринималось всерьёз сознанием. Душа Игоря заступалась за Владлену. Быть того не может, чтобы она польстилась на комбинацию! Это чудовищное заблуждение, не более.

Игорь стал про себя возмущаться и до того возбудился, что встал, подошёл к обитой чёрным дерматином двери, решительно по­тянул никелированную ручку. Но дверь не поддалась. Решимость его сразу же испарилась, стучать он не посмел. Почему же она не отк­рывается? Потянул ещё раз, другой. Закрылись? Подслушивать непри­лично, но он ухом прижался к двери. Душа его рвалась знать правду, и он, дрожа от нетерпения, страха перед тем, что предстояло узнать, приник сразу вспотевшим телом к двери.

Смех, такой знакомый, часто смолкая, донёсся до него. Игорь яростно дёрнул неподатливую дверь, потом прислонился лбом к прох­ладному дерматину, снова прислушался. Было тихо. А может, и не было смеха? Он слишком взвинчен, нервная система не совсем в по­рядке... Убедиться в правоте или заблуждении ему помешали. Когда рядом некстати распахнулась соседняя чёрная заглушка, как он со злостью обозвал эти дерматиновые двери, он отпрянул от своей двери. Воспитанность победила ярость. Упав на скамейку, беспокойно заёрзал, а когда снова уже совсем было, решился проникнуть сквозь эту ненавистную чёрную преграду, вдруг щёлкнул замок, и Владлена, сияющая так, словно на неё свалилась удача из удач, впустила его.

- Зайди, да не сутулься, - нежно погладив Игоря по дрожащей спине, она подтолкнула его к столу, говорила весело и громко, щурясь на выглянувшее из-за шторки солнце. - Здесь людей не едят.

С внезапной слабостью он подошёл к столу, тупо уставился в макушку следователя. Тот не поднимал кирпичного лица от бумаг.

- Итак, Гевашев Игорь Васильевич? - спросил следователь, не сличая, однако, фото с оригиналом.

Гевашеву ничего не оставалось, как кивнуть, да и говорить он не мог: потерялись куда-то слова.

- Ваша жена Наталья Георгиевна Гевашева?

Это Игорю было не в новость. Но до него сейчас только до­шло, что Владлена, пользуясь отметкой о браке в его паспорте, скрывается за чужим именем.

- Рад был познакомиться, замечательная женщина.

Следователь упорно не смотрел на Игоря, лишь осторожненько скользнул взглядом по Владлене. Та обворожительно улыбалась, положив руку на плечо Игорьку. Следователь продолжал тем же пресным голосом, отодвинув к Игорю паспорт.

- Проверил - документы в порядке. Вышло недоразумение, ничего существенного не произошло, право, не стоит огорчаться. Ваша жена деньги продавцу в толчее сунула, а та запамятовала. - Он по слогам произнёс непривычное русское слово, цедил дальше: - В торговле и не такое случается. Дела заводить не будем, про­токол аннулируем. Комбинация, раз понравилась, ваша. - Он дос­тал из сейфа шуршащий пакет. - Но по долгу службы предупреждаю: избегайте подобных недоразумений. Желаю всего хорошего.

Гевашев во все глаза смотрел на следователя. Тот поднялся из-за стола, и Владлена, улыбаясь доверчиво и мило, как она и сама редко умела, подала руку. Он в знак уважения к даме поднёс её руку к губам, Гевашеву подал смуглую влажную кисть, сострил:

- В другой раз заходите без провожатых.

Всю дорогу «супруги» играли в молчанку. Не выяснять ведь отношения при посторонних. Неудобно, да и бесполезно. Это ста­новилось ясным, стоило только посмотреть, как, торжествуя, усмехались глаза Владлены, в ответ на жалкий, недоумённый вопрос в глазах Игоря. Она восхищалась собой и любовалась так крас­норечиво, что не только Игорю, свидетелю сегодняшней её победы над должностным лицом, в котором она смогла усыпить долг, но и посторонним должно было быть ясно, что она - особенная, все­могущая, в жизни только такие перешагивают границы дозволен­ного и ничего рокового никогда не случается с ними.

По мере того как удалялись от опасного места, Гевашева её победный вид настораживал. Перед его взором стояла та дер­матиновая дверь. И он, желая знать правду, время от времени, вопросительно заглядывал в глаза неземной, такие ясные, лучистые. В них была искрящаяся, бьющая через край жизнь. Но все, же от горьких догадок, от рисовавшихся ему, бросавших его в дрожь эротических картин что-то прорезалось в его голове. Перед ним как будто разверзлась пропасть, он очень ясно увидел её. Да, да, он служит ширмой для каких-то дел, грязных, конечно. Как ни старался следователь, польстившись на доступность красивой женщины, обелить перед ним его мнимую жену, Гевашев это понял. Ему захотелось уличить её, поймать за руку.

Но очаровательное создание знало, что делало, было умнее и гибче, и не собиралось снимать ежовых рукавиц.

Дома при первой же попытке выяснить, почему кабинет запирался, доморощённого детектива сразу же облачили в смирительную рубашку, сотканную из слёз, обид, оскорблений, увенчали поцелуями и ласками. Через полчаса, успокоенный нежностью и заверениями в верности, он, отрекшись от своих слов, обвинений и ревности, принялся за мытьё полов, а наивернейшая «супруга» за приготовление украинского борща, вполголоса напевая песню о первой любви.

И на этот раз ей показалось, что мир и согласие вновь воцарились в их саманной пристройке. Но маленькие трещинки их прежних размолвок, соединившись вдруг, стали расщелиной, настолько глубо­кой и широкой, что никаких сил ни Игоря, ни его совратительницы уже не хватило бы её заделать. Игорь теперь ясно видел, куда падает вместе с Владленой, хоть и пытается одуматься, отрезветь, найти прав­ду об источниках их средств к существованию, словом, делает такие же тщетные усилия, как сорвавшийся с обрыва панически цепляется за случайную жалкую растительность беспощадно отвесной стены.

II

Как и всякую женщину, Владлену не могли не тяготить инертность и несостоятельность её временного сожителя. Несмотря на своё удивительное умение ладить, неземная частенько срывалась на упреки, придирки. Его слова, внешность, сделанное им что-то по дому – всё было тогда нехорошо.

- Единственное, что можно у тебя позаимствовать, - сказала она, в очередной раз, ополчившись на Игоря, - это пристрастие к книгам. Во всём остальном - ты нуль для другого человека. А для женщины - и говорить нечего...

Игорь не вскипятился, напротив, добродушно зевнув, стал за­щищаться, и увлёкся так, что его трудно стало остановить.

- Разве одного этого мало? Книги - это ведь целый огромный мир. Загадочный мир. Вдумайся: мир книг. Звучит. Целый мир природы, вещей, страстей, трагедий оживает перед глазами того, кто читает, перед моими глазами, твоими...

Так вот незаметно и забирался Гевашев в самые "дебри", как говорила Владлена, и с удовольствием, позабыв о собеседнике, в одиночестве бродил там. Владлен не раз с любопытством следила за выражением его лица, игрой светло-голубых глаз. Они загорались искорками глубоких раздумий, из них струилась таящаяся где-то необыкно­венная сила, исходило обаяние. Тогда даже Владлена забывалась, чув­ствуя себя в природе песчинкой; но она умела вовремя стряхнуть все эти "нелепости" и оставалась верной своему жизненному опыту.

- Зачем этот спектакль? - тотчас расправилась она с неподходящей философией. - Имущие книг не читают, а живут полнокровной жизнью. И диктуют, как жить следует. Книги уводят из реальной жизни в мир вымысла, будят фантазию, а жизнь, реальность - бьёт по голове при всяком удобном случае чем попало, и так, что не сразу очухаешься. Что-нибудь в духе "Озорных рассказов" Бальзака или "Декамерон" от скуки почитать можно, и бежать, поскорее бежать от книг! А тебе книги... Библиотек уйма, а комнату книгами захламил!

Доводы её звучали убедительно, как оплеуха. Игорь терялся. "Ведь она права. Верно, отдушина для не умеющего жить... С умом ли я пользуюсь книгами?"

Прописная истина, что умные книги не так уж и легко достать, ошеломила его. Ведь он читал - лишь бы читать. А изыскивать надо такие книжки, чтобы выворачивали наизнанку, будоражили, затуманен­ные мозги протирали, заставляли думать, помогали научиться понимать жизнь, совершенствовали человека как личность. Отвлечённо всё это он понимал, но, покопавшись в памяти, не смог припомнить книг, которые обладали бы такой чудодейственной силой и властью над ним. Может, и были такие, но этого не понял, прочитав их глазами, не душой, не умом. Возможно, с этого дня для него и начался совершенно новый этап в познавании мира через умные и редкие книги. Гоняясь за ними, он закономерно пришёл к "букинисту", часами торчал у прилавков, не жалея денег, если они у него были (то есть, если Владлен находила нужным наделять его ими).

Вместе с новой страстью родилось и желание избавиться от Владлены. Как болезнь, эта мысль отнимала у него значительную долю ра­дости от чтения, лишала его покоя. Но жизнь рядом с Владленой и его научила кое-чему. Он примирил в себе стремление убежать от неё с желанием и даже необходимостью поработать в школе хотя бы одну четверть.

Устроиться в школу в середине года и здесь было не так просто, как он себе представлял. Завгороно только сочувствующе разводил руками, а отведённая Игорю сначала забавлявшая его роль домохо­зяйки с каждым днем всё больше тяготила его.

Неблагополучие внутри и вне него обернулось скандалом, как это всегда случается - неожиданно.

Однажды Владлена не пришла ночевать вообще. Игорь всю ночь ворочался, так и не сумев заснуть. В голову навязчиво лезли грязные мысли. Под утро, не в силах бороться с ними, Игорь встал и, как заправский пьяница опустошил початую бутылку марочного коньяка.

Показалось мало - откупорил другую. Когда достаточно разозлился, вспомнил про документы, вновь припрятанные Владленой. Прислушиваясь к чуть доносившимся ночным шумам пустынной улицы, полупьяный-полутрезвый, он лихорадочно стал шарить по всем углам, высматривая паспорт и диплом. Заглянул в сарай. Медленно просачивалось утро. Пасмурное небо, подёрнутое дымкой серого рассвета, не предвещало ничего утешающего.

Владлена не появлялась, только дорогие, гармонирующие с ней, со вкусом подобранные вещички её, на которые он постоянно натыкал­ся, напоминали о ней. Гевашев вновь и вновь принимался искать, прислушиваясь и размышляя, куда же всё-таки могла она их запрятать. Минут через сорок после начала поисков, обессилев от коньяка и отчаяния, он опустился на стул и зарыдал. Просидел так с полчаса, не видя выхода из расставленной ему западни. Вдруг, как будто под­нятый неведомой силой, встал, вышел в коридор, где не раз привле­кал его внимание свисавший с потолка полуоторванный кончик фанеры. И почему он ещё не заглянул туда? Дрожащими руками подставил стул, взобрался на него и, пальцами оттянув край фанеры, запустил руку в образовавшуюся щель. Пошарив, нащупал что-то упругое, потянул к себе. И не слишком удивился, вытащив вслед за новым, без пары, жен­ским туфлей, сверток с документами. Другому туфлю, тоже без пары, он удивился больше. Найдя, что искал, запихнул всё обнаруженное на место, живо спустился вниз. Почти сразу протрезвясь, поставил всё, как было. Прибрав, в изнеможении плюхнулся на кровать, машинально коснувшись транзистора, того самого - с ярмарки. Как чистая, свежая струя, ворвался в комнату голос Рашида Бейбутова: “Я встретил девушку, полумесяцем бровь, на щёчке родинка, а в глазах – любовь!..”

Когда послышался стук каблуков, Игорь притворился спящим.

Он лежал, а Владлена так неслышно двигалась, что он и в самом деле заснул. Когда проснулся - её не было. Пришлось выясне­ние отложить до вечера. А вечером Игорю впервые удалось оживить каменную статую, в которую Владлена обратилась вследствие обычной её метаморфозы при первом же вопросе Игоря.

- Подло так жить, - заявил он, отчаявшись разбить её молчание.

- А есть-пить за мой счёт в три горла не подло? - сказала она.

Неземная могла выражаться вполне поземному. Игорь осёкся. Права она. Надо искать выход из унизительной зависимости здорового мужика от женщины.

III

Игорь поражался, с какой легкостью устраивала Владлена свою жизнь. Он не знал истоков её недюжинного таланта общения, а жизнь её была непонятной для него. Но посвяти она кого в подроб­ности своего прошлого, думалось ему, спала бы c неё дымка неземной.

"Жизнь, дочка, на шельмовстве построена, - вычитал он в одном детективе об отношении алкоголички матери к дочери подростку. Когда ей приходила охота учить чему-нибудь дочь. - Не обманешь - тебя, как пить дать, облапошат!"

С этой материнской заповедью и жила героиня повествования. Брала, что плохо лежит, мать-то и накормить, не всегда была в силах. Жили весело, когда дочке минуло пятнадцать, мать куда-то подевалась. Но отыскалась родственница - седьмая вода на киселе - она-то и взлелеяла ростки способностей подростка. Мало того. Мать водила «гостей», но дочку берегла в каком бы состоянии она ни была. Родственница же особо ненасытным клиентам очень скоро стала подкладывать девочку.… Как знать, может и она, Аллочка, из той же оперы.

Как бы там ни было, Игорь твёрдо решил расстаться с Владленой, но сначала немного поработать в этом сказочном городе учителем, для оправдания хотя бы.

- Для тебя нигде ничего нет, - однажды взбеленилась Владлена, когда он пожаловался, что нет никаких вакансий. - Люди бегут от работы, а он мается без неё! Бедненький! Завтра же тебе будет работа! - Сейчас же надела эффектное кремовое платье, наложила перед зеркалом тени, румяна, блеск, уложила пышные, пахнущие ромашкой волосы.

- Мне не откажут! - в самоуверенности её было самолюбование, но было и знание житейской психологии. Это знание - с какой стороны подойти к человеку - помогало ей преуспевать везде.

Надо отдать должное Владлене: Игорь действительно оказался устроенным в школу по соседству. Каким образом, он не знал, не ведал, но уже не удивлялся блестящим способностям спутницы, напротив, в скором, же времени снова прибёг к ним. Лёгкая рука Владлены в первый же день работы оградила начинающего учителя от грозящего разразить­ся скандала.

Итак, в первый день своей работы Гевашев, взяв журнал 5-го "А" со звонком вошёл в класс. Но пройти к учительскому столу оказалось не так-то просто. Пришлось не только перешагнуть теннисную сетку, но и неуклюже увернуться от направленного прямо в него ракеткой пластмассового шарика. На всеобщее веселье класса никак не повлияло появление учителя.

- В зоопарке поспокойнее, - негромко, но так, чтобы все могли расслышать, зевнув, сказал Игорь, надеясь, что шум уляжется с этим вступлением и он в спокойной обстановке познакомится с будущими своими подопечными. Но не тут-то было.

- На кого я похож? - вдруг подойдя к нему вплотную, спросил рябой мальчишка, такой тощий, что непонятно было, как он на ногах держится. Гевашев при всех тут же окрестил его миролюбиво шалуном. Неожиданно для всех - а может, только для него - шалун взялся двумя пальцами за крючковатый нос и оглушительно высморкался на облезлый пол, делая это явно демонстративно: вот, мол, каковы мы! - и уставился вызывающе, руки в боки, с искрящимися смехом глазами. Класс загоготал. На "камчатке" девчонка-таджичка, подпры­гивая на месте, даже завизжала от восторга. Двое патлатых мальчишек невинно, не обращая внимания на учителя и на шум в классе, продолжали играть в теннис. Трое с хохотом наперегонки бегали по пар­там, ловя друг друга.

На глазах творилось такое, что в кино про трудный класс не увидишь. Скажи кому, что пятиклассники вытворяли в тот злосчаст­ный день, ни за что не поверит. Хихикающий проказник во второй раз позволил себе прежнюю шалость, но не так удачно: брызги попали Гевашеву на штанину старательно отутюженного костюма. Незадач­ливый учитель, больше не сдерживаясь, поймал мальчишку за шиворот и, не думая ни о каких последствиях, отпустил мощный щелчок в лоб. Не за уши же таскать! Но от такого утихомиривания у парнишки потекли слёзы. На месте учительского благословения вскочила шишка, зато вместе с ней пропала охота оригинальничать.

А пятиклассники прямо взбесились. Завизжали, завопили, негодуя на нехорошего учителя. Шалун с заплаканным лицом, с шишкой, которую он поминутно щупал, тоже завопил нечто нечленораздельное, бросился вон из класса, зацепившись на ходу за сетку и сорвав её.

В настежь распахнутой им двери возник, словно поджидавший своего часа, завуч - полный, выше среднего татарин с серьёзным смуглым лицом, прямо-таки излучающий благополучие. Интернациональный класс, - а в нём каких только национальностей не было, включая и босоногих цыганят, - мог довести до белого каления кого угодно, но только не этого непроницаемого сеятеля наук. Суровый завуч в расшитой золотом тюбетейке зычно скомандовал: "Сели!" Гвалт прекратился. Видимо зная его нрав, ученики моментально успокоились, застыли там, где застиг их возглас, потом разошлись, чинно расселись по местам.

- Ну и артисты! - не смог воздержаться от невольного возгласа Гевашев.

- Это вы артист! - отрезал завуч и, не удостоив взглядом мо­лодого учителя, скомандовал: - После звонка ко мне! Дверь не закрывать!

Все молча, встали и стояли, пока он не вышел. Но Гевашев так и не провел урока. Шум возобновился, затем затарахтел долгожданный звонок. Соскочив с мест, все разбежались кто куда, любители тенниса, как ни в чём не бывало, вновь застучали ракетками.

"Ну и школа! - с досадой подумал Игорь, как когда-то в диспетчерской думал: "Ну и работа!" - Попробуй поработать здесь".

Он взял так и не раскрытый портфель с жёлтой пряжкой, решительно зашагал в кабинет завуча. Его опередили: завуч был занят бесе­дой с двумя, сразу же окрысившимися на подошедшего учителя девоч­ками с белыми бантами - как оказалось, сёстрами шалуна. Они угро­жающе зажестикулировали в сторону Гевашева; завуч мягко выпроводил их, что-то, говоря им на непонятном Гевашеву языке.

Оглядев Игоря, завуч, молча недовольно сморщился, не торопясь, закрыл дверь на ключ, дернул её на себя, проверяя, так же молча повёл виновного к директору. Сделав знак остановиться у директорского кабинета, приоткрыл дверь, по-русски спросил разрешения войти, подтолкнул Гевашева внутрь.

- На ваше усмотрение...

Директор, лет шестидесяти-семидесяти узбек, тоже в расшитой золотом тюбетейке, переглянувшись с завучем, одобрительно кивнул. Нетерпеливым жестом пригласил Гевашева сесть на малинового цвета плюшевый стул. Но слушать Гевашева не стал.

- Сейчас по расписанию что?

- Урок в шестом "Б".

Директор опустил палец на едва заметную кнопку возле своего локтя - вошла девушка-секретарь.

- Составьте сопроводительную записку и с ним, - ткнул пальцем в Гевашева, - отправьте в гороно, а я позвоню.

Когда секретарь вышла, сухо добавил;

- Всё, молодой человек, если что непонятно, в гороно объяснят.

- Но ведь я...

- Идите, идите, - только и сказал директор, поднимаясь, и Игорь заплетающимися ногами вышел за дверь.

И это в первый день в школе! Поработал, порадовался! Обиженный Игорь раздумал идти в гороно.

- Случилось что? Ты же теперь должен быть на работе, - вскину­лась Владлена, едва увидев его.

Выудив из него, что же произошло, она набросила на себя шоки­рующее всех декольтированное платье с вызывающей оранжевой полосой по диагонали, повертелась перед зеркалом и тигрицей рванулась в школу. Гевашев без всякой надежды слушал, как вниз по Бухарской мимо дувалов зацокали шпильки.

- Вот что, - вернувшись через час, сказала она, очень довольная, - всё уладилось. Надеюсь, не ревнуешь? Славный старикашка. Ты бы видел, как он угощал меня! Понравилась я ему. Цени! Обещал опекать.

Заметив растерянный, как после ярмарки, взгляд Игоря, усмехаясь, добавила:

- Ничего, ничего, муженёк! Дело житейское. - Увидев, что Игорь поник ещё больше, рассмеялась: - Да не бери в голову! Облапошила я его своей родословной. Видел бы его шары! А ты сегодня и завтра не ходи, пусть там уляжется, а в четверг к нему на беседу. Воспитательную беседу, лапонька! - Погрозив пальчиком,  предостерегла: - И смотри у меня!

В четверг, которого Гевашев еле дождался, отправился в школу с портфелем и книгами, дав зарок со всеми здороваться и быть вежливым, а главное - язык прикусить. И вообще быть настороже, чтобы не выдворили из-за пустяка.