Глава восьмая

Не зная слов

I

- Орлов скоро будет, - перед тем как объявить мат королю, шё­потом заговорщика сказал Шиманский, покосившись на входную дверь.

Зашёл он к Игорю по «зову сердца», как торжественно объявил с порога, подавая хозяину шляпу и трость. После рюмки «пшеничной» и удачной партии в вечную игру настроение его из серьёзно-торжест­венного стало радужно-весенним. Льву Львовичу совсем не хотелось омрачать себя присутствием недругов: с минуты на минуту должна была вернуться Наташа, её приход не сулил заступнику Игоря ничего доброго, это он хорошо усвоил по прошлым встречам.

Рационализатор по натуре, Лев Львович счёл гражданским долгом вмешаться в судьбу оступившегося Игоря, искренне желая хоть на грамм улучшить его положение. Не только дельным советом, но и практической помощью. С присущей высокопарностью заверил в своей преданности. Хорошенько расспросив Игоря о сногсшибательных, по его словам, уроках по самобытной методике, обнадёжил покровительством. Суть «шефства» не осталась для Гевашева тайной. Лев Львович, не сходя с места, выложил свой козырь: заведующий бюро услуг только что открытого Дома быта - знакомый Льва Львовича. Кавалер трёх орденов Славы, жизнь положит за дело образования горожан. И, безусловно, замолвит словечко в «белом доме» за новатора в области нетрадиционного изу­чения иностранных языков.

- Мужик он без хитрости, - ручался Шиманский, - для начала оформит тебя репетитором.

Что будет дальше, оба пока не загадывали. Главное начать! Дело стоящее, городу позарез нужное, и его надо пробивать.

- По такому случаю и по рюмашке опрокинуть не грех, а?

Игорь компании не составил, сославшись на предстоящее занятие английским языком. Шиманский ничуть не обиделся, одобрительно защёлкал языком.

- От всевышнего ни на шаг, пока своего не добьёшься, - дурашливо сказал он, хотя в бога не верил. - Всевышний всё видит и разумеет...

На крыльце, прощаясь, старик уверенно заявил:

- Художника возьми! Витьку поэта. Головастый. Кабинет оформит, плакаты. Тогда и закрутится, завертится колесо обучения! Профессоров завидки возьмут! Смотри, не возгордись, не подведи! – у калитки напомнил об Иосифе Орлове.

Игорь ощутил, как гулко и часто бьётся у него сердце. Он уже не помнил, какой ценой достался ему психологический сеанс в Затоке. Все эти дни мысли его то и дело возвращались к мастеру психологических опы­тов и его чудесам. Иначе как назвать то, что проделывалось с людьми на сцене?

Все недоразумения с Наташей, её укоры, ремонт квартиры, даже обещанное место репетитора были детским лепетом по сравнению с тем, что ему предстояло сделать. Игорю хотелось разгадать головоломку, экспериментировать не откладывая. Дерзкие, хотя и смутные желания! У Гевашева сладко кружилась голова.

Резко прозвучал звонок. Игорь Васильевич вскочил на ноги. Не Ирочка ли это с мамой? Молодцы!.. Не подвели, пришли.

Приглашая их в комнату, он думал об одном - скорее бы уходила Иринина мать. Наверняка дотошная особа! За полнеющей миловидной брюнеткой захлопнулась дверь, учитель облегчённо вздохнул и приступил к эксперименту. И вслух произнёс, заметно волнуясь:

- Пусть я не увижу глаз его сиянья,

Не услышу голос ласковый, живой,

Но слова без звука - чувства трепетанье -

Я ловлю и слышу быстрою рукой.

Не объясняя для чего всё это нужно, Игорь Васильевич протянул Ирине лист с отпечатанным на пишущей машинке этим четверостишием из стихотворения Ольги Скороходовой, слепоглухонемой.

Он заставил студентку читать без передышки этот текст много раз. Не в силах бороться с охватившим всё её юное существо волнением, когда смысл этих благородных слов дошёл до её сознания, Ирина разрыдалась безудержным плачем. Гевашев не обращал внимания.

Он, как дитя, радовался удачному опыту, Ирина не только понимает, но и осознаёт читаемое! И взрослым не часто дано так прочувствовать стихи или прозу. Он ещё не знал тогда, что осознание негативных проявлений психики без позитивных стрессовых состояний – трагедийно для человека самого.

То, что произошло с подопытным «кроликом» навело его на мысль о том, что успех обучения целиком зависит от подсознательных стрессовых состояний человека. Без страданий и сопереживания, которым не учат в школе, не будет здравого восприятия жизни. Если дать ей прочесть в оригинале выстраданные шекспировские строчки, высеченные на каменном надгробии поэта, заплачет ли Ирина, не ведая смысла, а лишь сердцем ощутив увеко­веченное страдание?

О том, что так нельзя поступать с ребёнком, он как-то не подумал. Не может он ждать до следующего раза. Ведь это не праздное любопытство: надо удостовериться во власти могучих слов над ранимой душой не тронутого коварной жизнью человека.

В возбуждённом состоянии Гевашев быстро наносил на бумагу магические слова с надгробия. Вспомнив, что Ира не сумеет прочесть по-английски, он перевернул лист и записал русскую транскрипцию тех слов.

Девочка ещё не отошла от вызванного безжалостным экспериментом положительного стресса. Будто в тумане видела она лист с написанными по-русски непонятными словами.

Не терпящим возражений тоном Игорь Васильевич приказал ей читать.

Ирочку словно завели! Певучим голосом включилась она в незнакомый текст:

- [Гуд френд, фоо джизас` сейк фообэа,

Ту диг Зе даст, инклоуст хиа

Блест бии Зэ мэн Зэт срэаз Зиис стоунз

энд кёст бии хии Зэт мувз май боунз].

Good friend, for Jesus sake forbear

To dig the dust enclosed here.

Blessed be the man that spares these stones

And cursed be he that moves my bones.

Как будто успокоилась, позабыла о строчках Ольги Скороходовой. Учитель не спускал с неё глаз. Через несколько минут, когда девочка начала непроизвольно вздрагивать, прекратил опыт, и как ни в чём не бывало, перешёл к нормальному уроку английского. Незнакомые слова ещё долго заставляли Ирочку вздрагивать и озираться по сторонам. В глазах её временами читался ужас.

На другой день никакие уговоры не смогли заставить девочку пойти на урок. Напоминание об Игоре Васильевиче вселяло в Ирочку необъяснимый трепет. Губы её выдавливали лишь одно слово: "Не пойду!"

Ничего не добившись от дочери, мать её зашла к Игорю Васильевичу извиниться за каприз Ирины, в душе ругая себя за оплошность, какую не допустила бы ни одна разумная мать.

У Гевашева же будто отросли крылья: он активно штудировал английский. Терпеливо поджидая новых учеников, он приобрел польский курс английского языка повышенной трудности. И в тишине квартиры, покинутой обитателями на весь долгий рабочий день, по мнению Наташи, давил лодыря, бесконечное число раз прослушивая одни и те же пластинки, читая и перечитывая вслух и про себя «Занимательные диалоги на английском и русском языках с грамматическими комментариями». Однако, упорно занимаясь самообразованием, он ни на минуту не забывал о приглашении Шиманского и жаждал встретиться с загадочным Иосифом Орловым.

II

Лев Львович радушно встречал на пороге каждого своего гостя. Отеческим взглядом, окидывая собравшихся, Лев Львович в душе ликовал. Такое торжество! Будет сам Иосиф Орлов, удостоивший своим вниманием тихий городок. Магистр чёрной и белой магии!

Шиманский до тонкостей продумал, кого и куда усадить в зависимости от положения в обществе и значимости в глазах хозяина.

Фотокорреспонденту Борису, добродушному великану из газеты «Советский Измаил», ни на минуту не расстававшемуся со своим внушительным аппаратом, вместе с его подружкой Зоей, журналисткой из той же газеты, Лев Львович отвёл место на плюшевом диване. Шиманский считал себя знатоком греческой мифологии и с удовольствием беседовал с Зоей о литературе древних. Зоенька в своём лиловом декольте была сегодня неотразима. Чувствуя себя на диване весьма уютно, Борис и Зоя считали себя у Шиманского вне досягаемости ревнивой супруги, полагавшей, что

Борис срочно откомандирован делать фоторепортаж на целлюлозном гиганте за городом.

Пожилого смуглого матроса из Дунайского пароходства, по странной случайности избранного членом Английской Королевской Академии, хозяин усадил на мягкий стул у стены под негритянкой, создав эффектный контраст с его белым джинсовым костюмом.

Приятного молодого человека с бородой, ревностно следившего за своей внешностью и мечтавшего стать признанным поэтом, а пока благодаря Борису и Зое печатавшего свои вирши на литературной странице "Дунайца", - на венский стул, рядом с моряком. Соседство по воле хозяина не было случайным: родственные души с восторгом восприняли друг друга, хотя виделись они впервые.

Санитара из неотложки, дородного мужчину в золотых очках, своего давнего друга по Кавказу, Лев Львович усадил рядом с пароч­кой на диване.

Пробивая для Игоря репетиторство при Доме быта, Лев Львович полагал, что знакомство начинающего экспериментатора с признанным авторитетом придаст Гевашеву силы и укрепит веру в себя. Но Игорь как всегда проявил своеволие, пригласив художника из Межрейсового, чьи плакаты-объявления красовались на столбах. Тот, извиняясь за вторжение, признался Льву Львовичу, что Игорь Гевашев соблазнил его посмотреть на ленинградского чародея в узком кругу и пригласил с собою.

Шиманский заметался, прикидывая, куда девать незапланированного гостя. Взял да и усадил его в наказание Игорю на диване. Молчаливый от природы, художник умел ядовитыми репликами и смешком обязатель­но скомпрометировать любого человека, чего и опасался хозяин, тяготевший к изысканному обществу. Едва заявился опоздавший Игорь, как Шиманский сердито отчитал его и бросился на кухню за табуреткой, думая: перебьёшься, мол, и так, хотя и друг. В следую­щий раз будешь согласовывать, кого приводить.

При вошедшем Иосифе Орлове разношерстная компания, стихийно распавшаяся на оживлённо беседующие сообщества по интересам, почтительно замолчала.

Импозантно одетый сравнительно молодой человек с идеальным пробором в очень светлых волосах, со стальными пронзительными глазами, стремительно подошёл к круглому столу, по хозяйски сел в кресло. Это не понравилось Льву Львовичу. Ни при каких обстоятельствах он не уступал своего места никому! Не хотел делать исключения и для чародея - не позволяли гордость и врождённое тщеславие. Рассыпаясь в любезностях, Шиманский ласково предложил «магу» пересесть в другое кресло. Гипнотизёр так же стремительно, как и вошёл, овладел вниманием общества и легко игнорировал предложение хозяина. Для знаменитости, казалось, было всё равно, блистать ли перед малочисленной аудиторией или огромным залом дворца культуры.

На бедного Шиманского стоило посмотреть! Поступившись местом, он сник, и, казалось, не радовался ни любовно, как цветок к цветку в букете, собранному обществу, ни присутствию мага.

Иосиф Орлов, подавляя каждого силой ледяного взгляда, предложил всем закрыть глаза.

Игорь Васильевич почувствовал эту силу, но и в себе не меньшую. Повиновался приказу, тотчас позабыв о неудобстве жёсткой табуретки. Слушал, надеясь, что Иосиф Орлов, ничего, не утаивая, расскажет, как удалось ему стать гипнотизёром. Но у Орлова была другая программа, а у Игоря Васильевича в воображении были другие события.… И он живо представил себе, как по узеньким улочкам мчится экипаж, заставляя редких прохожих нырять в тёмные подворотни. Четверка гривастых лошадей замедляет свой бег и, свернув в переулок, останавливается у резных дверей кабаре весельчака Анри. Из экипажа выходит изящно одетый молодой человек в смокинге, с тросточкой в руках. Подбежавший швейцар ловит на руки манто. Человек проходит в зал, садится за столик красного дерева у венецианского окна, живо пробегает глазами одну из предложенных мальчишкой свежих газет... Все газеты Парижа писали тогда об иллюзионисте Гарри Гудини, короле кандалов, цепей и смирительной рубашки.… И Гевашеву представилось в руках чародея верёвка, а затем Гудини с помощью ассистентки продемонстрировал мгновенное освобождение связанных рук за спиной. Очевидно, сказалось сопереживание от увиденного в Кишиневе кинофильма «Парижские тайны» со знаменитым Жаном Маре.

И когда Игорь Васильевич открыл глаза, он не увидел перед собой ни Гарри Гудини, ни Парижа, здесь у Шиманского было нечто другое, более загадочное, магическое.

Воспользовавшись тем, что Иосиф Орлов встал с кресла, Лев Львович с невинным видом быстро пересел в него. Гости, заинтригованные артистом, не обратили на это внимания. Что там кресло!.. Но гипнотизер не стал размениваться на такую мелочь, как ловкость рук. Ему доставляло удовольствие потрясать людей, держать их в напряжении.

Поэту Виктору предложили стать спиной у окна. Когда тот, растерянно пожимая плечами, неловко исполнил просьбу, Иосиф Орлов, протянув к нему руки с широко расставленными пальцами, сверкая глазами, в чём мог бы поклясться каждый присутствующий, властно приказал: "Спать!" - и одного этого слова вполне оказалось достаточно, чтобы стать властелином души поэта. Как ни силился, потом Виктор вспомнить, что проделывал с ним гипнотизёр - так и не смог. Гевашев вместе со всеми хохотал до коликов над тем, как поэт, сбросив от воображаемой жары рубаху, плавал по комнате, представляя себя в Чёрном море. Собирал полевые цветочки, плёл из них венок для любимой. Вдоволь повеселив публику, чародей превратил поэта в истукана. Прямой, негнущийся, как натянутая струна в сильных руках Иосифа Орлова, он оказался простёртым в воздухе между двумя стульями, имея лишь две точки опоры: голову и ступни.

- Ну и силища! - восхищённо прошептал потрясённый Игорь.

- Ваше тело выдержит любую нагрузку! - стальным голосом говорил Иосиф Орлов безгласному поэту: - Оно в моей власти, прийти в себя можете только по приказу моего голоса! Сталь! Тело стальное! - и, убедившись в том, что слова достигли цели, Иосиф Орлов жестом согнал с табуретки Игоря, мгновенно встал обеими ногами на висящее на двух опорах туловище.

- Тело стальное! Сталь! - Иосиф Орлов поднял руки кверху, словно гипнотизируя всех сидящих сразу. Все оцепенели. Через минуту одетый Виктор сидел на своём месте, потерянно улыбаясь. Чародей уже сидел с царственным видом в хозяйском кресле, насмешив некоторых мимолётным трюком: подав усевшемуся в своё кресло Льву Львовичу указательный палец, он велел глядеть себе в глаза, отчего Шиманский вскочил с криком: "Током бьёт!" - и затряс рукой, как будто обжёг себе пальцы.

Через минуту хозяин уверял всех собравшихся, что лучшего места, чем у него нет ни у кого из собравшихся.

Словно во сне слышал и видел Игорь дальнейшее, не желая покидать фантастический мир грёз. И когда вышел из этого ошеломляющего состояния, понял одно, что маг и чародей так и не познакомил с тайнами гипноза. И ему предстоит постичь их самому.

Великолепный Иосиф Орлов убедил: у человека правильного должно быть кровное дело жизни. И как подтверждение этому промелькнула осознанная мысль, что упорство в достижении успехов - прямой путь к совершенствованию.