Глава тринадцатая

БИЛЕТ ДО БАЛАКОВО

И, вновь вернувшись, домой, Игорь не дождался утешения. Та же натянутость и отчуждённость Наташи. Не без её влияния сторонились отца-беглеца и дети. Огорчали нарекания матери.

Близко не подпускавшая к себе жена в покаяние не верила, выговаривала:

- По детям видно, какой ты отец! Всё ищешь чего-то. Не вчерашнего ли дня? Так он прошёл. Кидаешься туда-сюда как умалишённый - и всё без толку.

На неё не действовали никакие доводы, приводимые Игорем. К невзгодам неудачника она не только оставалась глухой и безучастной: Игорь заметил в ней даже агрессивность.

- Глупа я была! Не рассмотрела вовремя тунеядца и болтуна. Поспешила я. Поспешила! - Она сделала ударение на последнем слове, голос задрожал:

- Ошиблась в тебе, ошиблась!

О детях, которые слушали её причитания, она как будто забыла. Игорь тоже вспылил:

- Подумаешь! А я не ошибся? Ну, какой я тунеядец? - понизил он голос под настороженным взглядом старшего сына. - Напротив, ты должна гордиться; был я переводчиком. - Он показал ей трудовую книжку, не разъясняя, однако, необходимости такой записи. Но и в свежей записи «Принят временно переводчиком» Наташа заподозрила что-то нехорошее:

- Поехал, ну и что? Даже месяца не держали. Там тоже не нужен. Запомни: таких, как ты, нигде держать не будут.

Выплеснув остатки желчи, Наташа обидчиво поджала губы и надолго ушла в себя, совсем не осознавая того, что вновь обрекает выбитого из колеи мужа, одинокого в жизненных замыслах, на скитания.

Вечерами, забрав детей из сада, Игорь отправлялся к матери и возвращался к десяти, когда их надо было укладывать спать. Было уже поздно для пререканий с Наташей.

- Какие дети! Совсем отца позабыли. Нельзя так! - причитала мать. Она кормила, мыла детей, успокаивала и занимала их. - Пойди, посмотри, какая вода после них в ванне! За ними глаз да глаз нужен, а Наташе некогда, всё время на работе. А ты, как рысак, какой, всё бегаешь. И когда только угомонишься? Терпение сына истощилось на исходе второй недели.

- Разве я виноват? - заступился он за себя.

- А кто, если не ты?

- Я ведь хочу как лучше!

- Много ты хотел!

- Хочу как лучше! - упрямо повторил Игорь. - А мне не дают! Ни ты, ни она. Разве так можно?

- А жить за счёт матери-пенсионерки - это можно?! - выходя из себя, кричала мать. Помня о плохом её состоянии, сын всполошился:

- Что ты? Успокойся! Я ведь так, к слову. Не со зла. Ну, что делать? Как сложилась жизнь, так и живу. Чужого не беру, чужих семей не разбиваю. Не получается у меня жизнь! Не одно, так другое обязательно вмешается и помешает. Послушать, что Наташа мелет, так и жить не захочешь.

- Детей жалко! При живом отце растут беспризорниками. Ведь всё видят это, всё понимают.

У Игоря от тоски зашлось сердце. На море бы! Отдохнуть бы от всех, силёнок поднабраться, поразмыслить. И решить, как жить дальше. В гороно ответ один: вакансий нет, и не предвидится. Где искать себе применение? Надо снова в область ехать, дома не высидеть.

В одно прекрасное утро, надумав ехать, он сорвался с дивана, на котором спал, и помчался к матери. Уж ей не надо объяснять, зачем пожаловал. Раннее появление Игоря лишь подтвердило догадку матери. Он постеснялся и на этот раз просить у неё денег, а просто взглянул не неё просительно, когда мать открыла дверь на робкий звонок. Зачем он пришёл? Ну, разве не может сын прийти к матери, и разве она не рада?

- Зачем тебе деньги? - спросила она без обиняков.

Сын стал переминаться с ноги на ногу в прихожей, проходить не стал - и вправду незачем!

- Может, случилось что? - обеспокоилась мать: - Опять с Наташей повздорили?

- Мы с ней не соримся больше, - усмехнулся он.

- Да уж вижу! Что-то скрываешь? Давай выкладывай как на духу.

- Я отдам, мама...

- А я что тебе, палочка-выручалочка? - встала на дыбы всегда покладистая мать: - Сколько раз ты у меня одалживал?

- В последний раз, вот увидишь, в последний раз, - взмолился Игорь. - Должен ведь я на ноги встать?

Немного погодя после двух чашек чёрного кофе с оладушками, повеселевший сын то и дело касаясь заднего кармана брюк, покачивался в автобусе, резво бегущим под Одессу в Лебедёвку и тешил себя мыслью, что не мешает перед работой покупаться.

Думал на день-другой, а остался на неделю.

II

Хорошо проводить время вольготно, когда никто над душой не стоит, не теребит! На море особенно. Приятно пользоваться благами природы, ни о чём серьёзно не думать, ни от кого не зависеть, в этой пустынной солнечной благодати. Беззаботно всматриваться в даль, в лазурь, как там, в песне поётся «самое синее в мире, Чёрное море мое»; исследовать валяющиеся в изобилии ракушки, обрывистый берег, забывая про быстротечное время.

Наплыв таких мыслей настроил Гевашева пожить в Лебедёвке подольше.

В первый же день, изучая одну из стен обрыва, на которой ракушками выложил когда-то имя любимой. Любимой тогда! Семь лет прошло, а время пощадило имя! Такое маленькое оно на большой скале, а ещё можно разобрать. Когда-то упиваясь им, не ходил по земле - парил он, одухотворённый черноокой девушкой. Тогда всё здесь: и море, и солнце, и даже ветер казались Игорю чудом. Солнце, и тогда жгучее, не пекло, а ласкало бронзовое сильное тело, ветер овевал прохладой хмельную голову, море наскакивало на берег задорно, а он убегал от него. Теперь - всё другое! Ветер задувает песчинки в лицо: море, устало, рокоча, омывает тёплой волной и без того отшлифованную прибрежную гальку. И в помине нет ничего от той, кем жило некогда пылкое юношеское сердце

Где она теперь - та нежная и доверчивая? Теперь всё не то! Безликим осталось имя. Можно дотянуться, дотронуться, погладить. И хотя такого желания не возникало, его удивило, что не ощущает он неприязни к светлому имени, нет той недоброжелательности, которую питал к самой Наташе до приезда в Лебедёвку. Может, на расстоянии всегда так? Чудовищная иллюзия жизни!.. Слишком поздно обнаружилось, что совершенно непригодны оба для совместной жизни. Детей завели, а жизнь расстроилась! И что казнить Наташу за то, что могла, но не пожелала понять его. Пробуждалось в Игоре великое понимание. Обречён! Он должен положить этому конец! До каких пор он будет цепляться за Наташу? Единственно здравой показалась ему мысль, что надо уезжать. Не так, как раньше, а по-настоящему. Куда - он ещё не решил. "Подальше!" - и оттого, что решился, полегчало Игорю. Он засмеялся, как будто решение это разрешило всю дальнейшую жизнь. Он не стал вдаваться в причину радости, только отметил, что начавшийся к двум часам дня бисерный дождик забавляет его. С раннего утра небо, несмотря на немилосердную жару, то и дело заволакивалось тучками. Сейчас они почти рассеялись, а дождик сыпался неизвестно откуда. Солнце взирало на землю сквозь дождевую вуаль так уверенно, будто само позаботилось о ней.

Сложены вещи в полиэтиленовый мешочек. Теперь вперёд по песчаному берегу в таинственную, загадочную даль! Не то чтобы Игорь не знал этих мест, просто хотелось их получше познать, потому синь влекла и манила. Душа наполнилась гармонией. Успокоенный, он находил в неподвижной и одновременно полной деятельной жизнью природе, огромное утешение. Всё уживалось в ней! Мелькали пятящиеся крабы, мальки в воде, червячки, букашки в песке. Игорь останавливался и с любопытством азартного учёного всматривался в них. Он ощущал себя лёгким, вольным, никто и ничто не властно над ним! Неутомимый в дерзновенных мечтах, он летел чайкой над зеленовато - синим, лениво потягивающимся морем.

Вдруг его взгляд прицепился к дальнему выступу темнеющей впереди скалы. Что-то ещё более тёмное, чем сама скала, приковало его внимание. Когда же он поспешил вперёд с азартом первооткрывателя, привлекавшее его чёрное пятно скрылось за выступами других скал, изрезавших обрыв.

Тёмное пятно оказалось высеченной в скале человеческой фигурой. Подробнее рассмотреть её было не просто. Прямо под скалой злобствовал прибой. Препятствие ничуть не расхолодило Гевашева. "Исследовать так, исследовать", - решил он.

И заскользил по мшистым камням. Когда сорвался в четвёртый раз в воду, заметил торчащую из скалы проволоку, с трудом за неё ухватился. Удачно поставив ногу на еле заметный выступ в скале, свободной рукой швырнул, изловчившись, мешочек с одеждой на куст, чудом не вымытый из глины прибоем. Туфли он надел ещё при виде камней. Сейчас вода промочила их, но он, твердя, шёл к цели, пока не добрался на площадку под скалой. Там и оставил сушиться обувь. Наконец он рассмотрел то, к чему карабкался сюда.

Профан в искусстве, он мог оценить высеченную фигуру, только полагаясь на собственный вкус. Рослая, с покатыми плечами античная женщина с каменными глазами, кажущимися строгими, очаровала его. Она показалась вечной, хранительницей чего-то такого... высшего, незыблемого. По спине Игоря пробежал холодок. Игорю почудилось, что хранительница тайн вопрошает его: "А что ты такое для вечности? Ты заслужил того, что ты хочешь?".

- Я заслужу! - вскричал Игорь, упиваясь соприкосновением с чем-то таинственным, вечным, было разлитым повсюду, особенно в пустынных уголках земли. Он встряхнулся и отошёл. Жажда деятельности осталась с ним, вытеснив страх и трепет перед вечностью. Вот он, его путь! Теперь он знает свою дорогу. Уедет навсегда из этих мест, чтобы начать жизнь совсем новую. Сломать старый стереотип, жить по-новому, забыть, что существует на земле праздное времяпрепровождение - красивый пирог, начинённый пустотой. Да и чего ждать? Он знает, что делать. "Поеду в Москву, в Министерство просвещения, за направлением или на Дальний Восток, - решил Игорь. - Где-нибудь, не всё ли равно. Жизнь сама подскажет".

Ему захотелось, не откладывая, сейчас же сделать что-нибудь. Хотя бы для сохранения этой скульптуры. На одном плече, отшлифованном ветрами, зияла дыра. Он жадно принялся заделывать её, не переставая удивляться искусству безымянного скульптора.

Место, оказывается, было не таким пустынным. Немного погодя, он натолкнулся на молодцов из погранотряда, гонявших мяч на высоком берегу. Бронзовые, без гимнастерок, они находили забаву в том, что поочерёдно прикладывались к обрыву, не прерывая, однако ж, игры, и заглядывали вниз. А внизу появлялись часто в этом укромном местечке женщины, все сверху одинаково красавицы. Полагая, что совершенно одни, они могли забыться и ослабить убаюканную морем и солнцем женскую бдительность.

Когда достойная кисти Рубенса картина представлялась одному из любопытных, юноша, сдерживая восторженный крик, нетерпеливым жестом застав­лял товарищей оставить мяч и бежать к обрыву.

Игорю послужить в армии не довелось. Повреждённый в детстве хрусталик левого глаза, о котором Игорь и не вспоминал - во время призыва оказался непреодолимой помехой. Тогда-то Игорь вспомнил, как летел пятилетним мальчишкой вниз с высоченной горки, лёжа ничком на ящике из-под мин. Наткнулся прямо на дужку оставленных каким-то растеряхой санок... Солдатам он как-то не завидовал, просто любовался их загорелыми стройными фи­гурами.

В другое время он тоже поглазел бы на объект восторгов. Сейчас он не понимал восхищения пограничников. То, что было достойно восхищения, он нёс в своём воображении. И не хотел терять времени.

Достать билет обратно на автобус раньше, чем «через несколько дней», Игорю не удалось. Все дни вынужденного безделья в Лебедёвке, он, несмотря на капризы погоды, много раз ходил на поклонение скульптуре.

Ровно через десять дней Игорь вышел из Министерства просвещения РСФСР, окрылённый неплохой перспективой. Как он и предполагал, во многих областях Российской федерации был дефицит на учителей. Игорь сориентировался на Волгу-матушку, намереваясь пожить и всерьёз поработать где-нибудь на её берегах.

На другой день скорый поезд лихо примчал его в Саратов. Заведующий Саратовским облоно, грузный мужчина лет пятидесяти глядел хмуро, без конца вытирал платочком пот с лысой макушки.

- Почему дубликаты? - заворчал он.

Игорь тупо смотрел на заваленный бумагами стол, стакан с недо­питым чаем в медном подстаканнике. Придавленный будничностью каби­нета, в который он так стремился, он тихо ответил:

- Жизнь так сложилась.

Заведующий неодобрительно смотрел на него. Покопавшись ещё немного в документах, кряхтя, встал, подошёл к карте, ткнул толстым пальцем в кружок у самой синей змейки.

- Балаково! Наверное, слышали? Город химиков и новостроек. Учи­теля математики, иностранных языков, физики очень там нужны. Поез­жайте туда! Школы везде новые, добротные. Приживётесь, на квартирный учёт поставим.

Начав как будто за упокой, заведующий кончил за здравие. Он начал уговаривать ехать в Балаково, как будто учитель с дубликатами вместо документов отбрыкивался руками и ногами. Вернув, к удив­лению Игоря, без дальнейших вопросов документы, завоблоно начал прощаться:

- Поезжайте! В час добрый! Что касается жизни, каждый сам её складывает.

Игорь чуть не прослезился от нежданной чуткости чиновника.

До Балаково добраться оказалось не так-то просто. Но Игорь этого не подозревал. Он решил сначала познакомиться с легендарной Волгой, насладиться прохладой её воды, тем более что день был жаркий. Пляжным трамвайчиком добрался он до чудесного островка посреди реки, позагорал там, выкупался у его берега и вплавь вернулся обратно. Когда же он, наконец, решил, что пора и заняться билетом, это было уже очень непростой проблемой. Игорь метался по вместительному вокзалу, забитому людьми с корзинами, чемоданами, узлами, вставал в одну, другую очередь к кассам, к дежурному по вокзалу, справочную, но всё было безрезультатно - билетов не было.

Неожиданно помог помятого вида мужчина, с недельной щетиной на смуглом лице.

- Что пригорюнился? - пристал он к Игорю. Игорь счёл за лучшее промолчать.

- Разве нам с тобой не в Балаково? - мужчина дотронулся до плеча.

- В Балаково, - нехотя сказал Гевашев.

- И нам нужны билеты? - не отставал мужчина.

Игорь кивнул и повернулся спиной к назойливому мужчине, неизвестно почему прилипшему именно к нему. Мужчина нисколько не обиделся, напротив, наклонившись к уху Гевашева, доверительно и совсем не нагло сказал:

- Давай деньги!

- Чего-чего? - лениво оживился Игорь. - Может, тебе дать ключ от квартиры, где красненькие лежат?

Незнакомец по-свойски толкнул его в плечо, пояснил:

- Слышь, у меня знакомая в буфете, Тосей зовут. Возьмём два билета, на твои, потому как денег у меня... - Глупо оскалившись, он без смущения вывернул карманы, с убийственной простотой пояснил: - Не держатся они у меня. Да ты стой! - Вцепился в рукав норовившего отойти Игоря. - Не бойся, я никакой не беглый. Балаковский я, да добраться до дому не могу, на мели. Ты меня выручишь, я тебя, а что?

- Посмотрим, что могёшь, - полушутливо сказал Игорь, внезапно решив рискнуть.

Повеселевший мужик назвался Николой и повел разыскивать зна­комую Тосю.

- На Балаковский? - без энтузиазма переспросила Тося, как оказалось, уборщица в буфете. - На Балаковский билет доставать дело не шуточное, - занудила она. - Мудрёное дело-то.

- Что же здесь мудрёного-то? Если ты на хорошем счету и кассирша из родственников? - пристыдил её Никола.

- Никакая она мне не родственница! - огрызнулась Тося, полоща в ведре тряпку. - А ты больно ушлый, пойди и сам возьми! Нечего за­нятых людей от дела отрывать. Нехорошо, Никола Батькович.

- Пока ей на лапу рубля два не дадим, ничего не выгорит, - шепнул Никола. - Смотри сам. У кого деньги, тот и пан!

- А возьмёт? - засомневался Игорь.

- Спасибочки скажет!

У Игоря всех денег было, чтобы два раза в захудалом кафе поужинать. Но он не умел жалеть о напрасно выброшенных деньгах, тем более что билет, кажется, наклёвывался.

- Вот, возьми, - выделил он две пятерки. - Билет за тобой, Никола, и пивка попей на здоровье.

Никола и бровью не повёл в ответ на такое доверие.

- Здесь стой! Отседова ни на сантиметр! - строго пригрозил он. - А то потом ругаться будешь, что я прикарманил деньги.

Игорь, битый час переминался с ноги на ногу в переполненном зале и стал уже сожалеть, что доверился случайному человеку. Но Никола всё-таки объявился! Он тяжело протолкнулся к нему из гущи столпившихся людей с вещами, с размаху плюхнулся на чей-то чемодан. Не вста­вая, протянул Игорю сложенный вдвое билет. Было видно, что он не зря пропадал так долго. Но, еле держась на ногах, он продолжал руководить:

- Пошли, пошли! А то не поспеем. - Игорю пришлось вести своего спасителя под ручку, иначе тот не дошёл бы.

- За что же ты пил? Не едешь, что ли? - терялся в догадках Игорь.

- А я зайчиком, зайчиком, - ухмылялся Никола. - Меня здесь знают, простят. Да ты не бойсь, осечки не будет.

- Мне-то что, - дёрнул плечами Игорь.