Глава восемнадцатая

В «ЖИГУЛЯХ» ПО МОСКВЕ

I

Когда есть на что посмотреть, можно и не торопиться. Левин невольно придержал шаг, направляясь по подземному переходу к Главпочтамту. Причиной тому были светлые локоны на песцовом манто. Несмотря на пятнадцатиградусный мороз, манто было распахнуто. Под лиловым, приталенным, слегка декольтированным платьем виделось Левину упругое девичье тело. Стройные ноги дополнили влюблённому в жизнь прозаику и учёному заманчивый образ незнакомки. Минуту-другую он тщательно зарисовывал ничего не подозревавшую блондинку в специальный интимный блокнот. По прерывистому дыханию Александра Акимовича можно было понять, что он взволнован. Внезапно объект его внимания повернулся, чувствуя восхищённый взгляд. Блондинка кокетливо улыбнулась, и Левин был поражён в сердце: отбеленное кремами лицо с лошадиной челюстью и нитками вместо бровей не вязалось с формами тела незнакомки.

Ничуть не смутившись переменою в его настроении, обладательница античной фигурой гордо прошла мимо, скользнув рассеянным взглядом по лицу оторопевшего Левина.

Александр Акимович всегда находил разумное толкование своим поступкам, руководствуясь своей натурой прирождённого художника, на первом плане у которого всегда воображение.

- Есть на что... вот и засмотрелся, - воскликнул он, очнувшись.

Сочтя встречу за дурное предзнаменование, Александр Акимович передумал ехать в Академию наук, где о существовании «гениального» исследователя творчества классиков прошлого, создателя таблицы гениев пока ещё не подозревали. "И до академии доберёмся!" - он верил в силу своей интуиции, потому и остановился, так как заметил странного субъекта, чья понурая спина внезапно выдавала с головою новичка в столице. Тут владелец спины повернулся, и Левин смог рассмотреть его получше.

- Провинциал!.. У меня есть написанный рассказ под таким названием. И что зря транжирить время? - усмехнулся Левин.

Но всё-таки из-за любопытства к неординарной внешности незнакомца остановился.

Игорь, а это был он, в свою очередь стал разглядывать Александра Акимовича с таким интересом, что другой на его месте смутился бы. Левин не знал, что субъекта изумили его жёлтая куртка и ярко-красные носки на деревянной колодке. Игорь впервые видел такое, да ещё зимой.

- Нравятся?.. - заметив его восхищённый взгляд, спросил Левин. - Могу вырубить!

- Да нет, что вы! - застеснялся Игорь. - А сколько?

- Полтинник!..

Барыг из них не получилось. Левин от души расхохотался, уверенный, что простачок явно не понял терминологии торгующих «из-под полы». И ему стало необыкновенно легко. Гевашев тоже рассмеялся. И так хорош был их смех, словно этой встрече предшествовала целая вечность.

- Узнаю провинциала! - отдышавшись, сказал Левин. - Стоп, не говори ничего! Буду угадывать, из какой ты провинции. На северянина не похож, - он пригляделся к одежде Игоря. - И Саратовская губерния таких не производит.

- Как раз из неё и пожаловал я, - улыбнулся провинциал.

- Вот как! - озадачился Левин. - А туда ты откуда попал? Рассказывай. - Не скрывая удивления, Левин выслушал пригодную на все случаи жизни исповедь изгоя. - В институт методов обучения обращался? Туда надо тебе! Без меня не обойтись.

Левину не хотелось отпускать этого оригинала. По пути к институту он не переставал восхищаться Игорем:

- Неужели так и скитаешься по свету?

Гевашев только вздохнул.

В институте ничего путного узнать им не удалось. Часа полтора они просидели в комфорте и тепле второго этажа, куда их завела узорчатая дорожка, беседуя на разные темы.

Вторая направо от лестницы дверь с табличкой «учёный секретарь» после того, как они побывали за ней, не завораживала больше. Учёный секретарь очень любезно осведомилась о цели их посещения. Получив ответ, вежливо направила в отдел кадров, где двум чудакам разъяснили: "В лаборатории методов обучения иностранным языкам трудятся только учёные. Здесь должности выборные".

Но сколько не сиди, а подниматься и уходить надо, тем более что уже постукивали двери, выпуская торопящихся с работы учёных мужей.

- Вот что! - сказал Левин. - Пошли ко мне. Чаем напою! Друг на друга посмотрим, какой-то ты ершистый. Провинциал, и всё тут. Изредка перебрасываясь фразами, оба миновали Тургеневскую площадь и через узкий проход между стенами домов, вошли в арку. По железным ступенькам спустились к обитой листовым железом двери, на которой висел амбарный замок на огромных петлях.

«Квартирка» скорее напоминала келью отшельника. Клетушка за нею смахивала на мастерскую, для непонятных занятий. Чего только не было там, на полу и на стенах: какие-то замысловатые резцы, напильники, щипцы, прочие инструменты: вырезанные из липы колодки, напоминающие те, что были на ногах Левина. На стенах висели броские картины и портреты. При поверхностном осмотре можно было подумать, что здесь царит беспорядок. Однако всё находилось на своём месте, всегда под рукой у хозяина.

- Полюбуйся!.. - протянул Левин, взятый со стола лист бумаги, исписанный бисерным почерком. - Рецензия на мой рассказ.

- Так вы писатель?

- Лучше сам почитаю. - Левин выхватил листок из рук Игоря.- Вначале исследуем конверт. Смотри, что нацарапал грамотей.

Наискось, по задней стороне гигантского конверта тем же каллиграфическим почерком была выведена надпись: "Скука неодолимая".

- Надеюсь, это не обескуражило вас? - догадался спросить гость.

- Ха! - последовало в ответ. - Да этих Токаревых в наше время столько развелось, хоть пруд пруди. Не такое пережил! Что ж, усядемся поудобнее, очки нацепим и почитаем галиматью современных громоотводов. Возражения? Воздержавшиеся? Нет! - невесело и вместе с тем насмешливо шутил он. Гевашев, пораженный услышанным, отбросил свою позу и воскликнул:

- Вот как!

Подземельный крот, как он окрестил Александра Акимовича, читал высокопарно, но сосредоточенно, чувствовалось, что живёт написанным.

"Закона моря тут нет, и вряд ли будет. У автора вместо сюжетного зерна или фокуса - размазня! Вместо языка - обыкновенные ернические замашки с желанием почесать левой пяткой правое ухо.

Если над этим отрывком, а не рассказом, была длительная авторская тягомотина, - нужно бросить его. Он не читается и не вызывает необхо­димости править его.

Для «Закона моря» нужно сосредоточиться либо на встрече и спасении португальцев, либо на схватке автора с боцманом. А здесь - ни того, ни другого. Дикая и безграмотная фантасмагория! Словно рассказчика боц­ман так «вызвездил», что тот не слышит и русского слова".

- Только кретин мог такое отмочить, - Гевашеву так хотелось поддержать нового знакомого, успевшего его по дороге домой просветить со своим творчеством и открытием - созданием таблицы гениев. - А что показала ваша таблица?

- Набор фраз и ни одной здравой мысли! Вот, процентное соотношение с Чеховым...

Из папки, стоящей на полочке, Левин вытащил таблицу гениев, снова высчитал на счётно-вычислительной машине соотношение.

- Вот, гляди! - протянул Игорю листок.

Из пространных объяснений Гевашев ничего не извлёк полезного. Вообще перестал понимать! Александр Акимович заметил, что его гость безучастно смотрит в пол, торопливо засобирался на улицу, чтобы избавиться от засидевшегося Игоря, приговаривая, что не в его правилах подводить: - Я обещался в одно место, должен быть как штык во время!

II

На следующий день, высматривая на стендах «Требуются» зацепочку за Москву и не найдя ничего, Игорь исколесил центр и как-то незаметно для себя подкатывался к своей Мекке - Главпочтамту. Он совершал туда паломничество ежедневно - в надежде, что не обойдут его заботой близкие. На пути ему подвернулась «Блинная». Игорь нырнул в неё с усталости. Когда отогрелся и подкрепился, уже расхотелось бродить по нарядному городу.

Ноги гудели от бессмысленной ходьбы. И он старался не замечать, что ботинки прохудились, нога об ногу постукивает, что пальто, лёгкое и изящное раньше, трещит от мороза, и за какой-то месяц стало обшарпанным и неуклюжим, висит на похудевшей фигуре мешком. А голубой, грубой вязки, свитер трёт шею.

"Переживём! - утешал себя Игорь. - Будут ученики, тогда куплю". Однако помятый, несвежий вид сковывал.

Он всё же добрался до почтамта, где с полчаса погрелся. Ничего не было: ни письма, ни перевода. "Так, всё понятно! - горестно думал он. - Они не верят в меня и молчат".

Гудящие ноги вынесли его в Уланский переулок.

Возле тёмной, безмолвной арки он замедлил шаг и оглянулся. Улица бы­ла пустынна. Он вошёл под арку крадучись, озираясь и прислушиваясь. Впереди, он знал, обитает живая душа. Под скрипевшим уличным фонарём тускло чернел заледеневший после дождя снег. Заброшенные дом и двор были темнее антрацита. Лишь возле подвала брезжил свет. Игорь услышал стрекот машинки, и смело пошёл вперёд. Невольно подумалось: "Как счастлив, наверное, странный обитатель подвала! Каким одержимым надо быть, чтобы в гордом одиночестве осиливать то, на что способен далеко не каждый образованный человек. Игорь не знал ещё, что на счету у Александра Акимовича пока нет ни одной публикации. А если б и знал, это, ничто не умалило бы в его глазах отшельника. Стараясь не греметь кусками щебня, хлама, он крадучись спустился ещё ниже, чем был подвал. Там светила тусклая лампочка. Её отражение в затхлых лужах навевало мрачное, нехорошее настроение.

"Усталость - не тётка", - сказал себе Игорь и прикорнул в дальнем углу неприятного места с затхлым воздухом. Там было сухо, и он заснул. Изредка беспокойно пробуждался, если слышал подозрительный всплеск или постукивание в трубах. А где-то рядом, в келье с заплесневелыми стенами, работала пишущая машинка. Просветлённая свежим человеком голова Левина выдавала новый вариант «Закона моря», где, как и в предыдущем, не пахло морем. Творец не замечал этого. Увлечённый Атлантикой, айсбергами, он так и не вспомнил о Гевашеве, в ушах Левина рокотало знакомое лишь по кинолентам море.

Часы показывали без семнадцати минут восемь, Гевашев давно проснулся, но ещё медлил. Не хотелось тащиться на холод и снег. Загвоздка была и в том, чтобы уйти незаметно. Не хотелось попадать в милицию или откры­вать Левину своё «убежище».

Осторожно ступая по проваливающимся доскам, держась за ржавые трубы и скользкие стены, он добрался до выхода и теперь, стоя, будто на иголках, прислушивался к шумам и шорохам. И думал только о том, как быстрее выйти отсюда и бежать на почтамт. Игорь ещё надеялся получить перевод от матери. Во дворе натолкнулся на пятерых рабочих, но они прошли мимо без внимания. И ему радостно стало оттого, что наконец-то нашлось местечко, где можно приклонить голову. Даже то, что «до востребования» ни­чего не оказалось, не омрачило его радости. И он утешился мыслью:

"Ничего, завтра будет".

Родственная душа, словно магнит, притягивала Игоря. Он и не заметил, как вновь оказался во дворе, откуда вышел полчаса назад. Из-за железной двери, в мастерской Левина, раздавалось бойкое постукивание. На этот раз не машинки, а чего-то ещё.

- Входи! - сказал недовольно Левин. Он не любил, когда отрывали от дела. Игнорируя появление провинциала, хозяин продолжал мастерить сабо. И до того хорошо у него получалось, что Игорь засмотрелся, как Левин на блондинку. На руках Левина были видны вены, набухшие до того, что казалось, вот-вот лопнут.

- Зачем пожаловал? - проворчал он.

- Прохожу мимо, как не зайти к Александру Акимовичу, - шуткой отделался Гевашев, отрывая взгляд от вен. Помолчал, собираясь с мыслями. - Я хотел бы посоветоваться.

- Некогда мне!

Гевашев потупился и бессознательно перешёл на «ты»:

- Саша, я пойду.

- Иди!..

Уйти Игорь просто не мог.

- Я пришёл посоветоваться с тобой.

- Нечего лясы точить, нечего! Дело делать надо. Кровное, сокровен­ное. И на совесть! А этому вначале научиться следует. Литературный труд тяжелее физического. Видишь, сабо делаю? А в голове финал сце­нария просматривается! Может, киностудия клюнет? Вот и кумекай, почему к тебе такое отношение. В самый ответственный момент ты зашёл.

- Да я только посоветоваться...

Левину было всё равно, слушают его или нет, он ораторствовал больше для себя:

- На твоём месте я бы билетами читательскими обзавёлся в Ленинскую библиотеку и в библиотеку иностранных языков! Мало ли что. Остано­вят, оправдание готово. Так, мол, и так. Что я в Москве делаю? В биб­лиотеках премудрость жизни постигаю! Сразу видно - серьёзный человек. А так что? Больно подозрителен. Советую не терять ни минуты. Фотография рядом, три на четыре, зайди, сфотографируйся. И билетами обзаведись. Не живи без дела!

- Если б знал я, чего хочу, - обмолвился Игорь.

- Как? Ты не знаешь?! - Поразился мастак на все руки наивности Гевашева, - Методика должна быть, как в педагогике заведено. Ведь ты учитель... Где она?

Гевашев поднялся:

- Вы спрашиваете? Не так ли?

- Именно так.

- Вот она! - в исступлении заорал Гевашев, постучав себя указательным пальцем по голове:

- Здесь она!.. Здесь! - поостыв, он перевёл дух и продолжал: - Поймите, Саша, ведь кто я такой? Клубок, запутанный клубок! Живу и правильно и неправильно. Как распутаться? Как? Нет указателей на дорогах моих. И друзей растерял! Так и живу: не женат, и не холост на вокзалах. Совершенно один! А ты не хочешь помочь мне.

- Помочь в чём? - усмехнулся Левин.

- Учениками...

- А где прикажешь их взять?

- Они сами отыщутся.

- А почему ты без них? Не доверяют?

- Куда мне с ними? Негде заниматься... Вот я и подумал.

- На дому, - опередил Левин. - На дому у них и занимайся. Так многие поступают. Игорь мысленно ругнулся и молча, вышел.

III

- Молодчина! Дождался. Мы в тебя поверили, - весело говорил Володя, сопровождая Игоря до красных «Жигулей». - Вчера целый час тебя высматривали, число перепутал, думали.

- Заблудился! - соврал Гевашев.

- Ах, пропажа! - обрадовался Игорю Виктор, усаживая с собой. - А мы тут беспокоились, вроде родственник ты наш. Теперь от себя ни на шаг! Накормим сейчас, и погружай нас, как душе заблагорассудится, в систему Брандта.

И развернувшись, красные «Жигули» покатили в «Шашлычку», уютное заведение с зашторенными окнами на Кузнецком мосту. За накрытым столиком весёлую компанию поджидала тоненькая смуглая девушка. Сразу же их «четвёрка» стала обрастать ценителями изысканной кухни и почитателями. Пришлось сдвинуть несколько столиков. Виктор отечески представил новоприбывшим Игоря по имени и отчеству, неизменно добавляя «наш яуги», что сразу выделило «йога» Игоря как нужного человека из среды простых смертных. Смуглянка Тая пообещала примкнуть к его группе английского языка и всеми силами поддержать Игоря Васильевича в его великих начинаниях.

- И ново, и оригинально! - восклицала она, возбудившись то ли от мистической системы Брандта, то ли от выпитого коньяка.

Особо настаивать на том, чтобы «яуги» пригубил коньяку, ни Виктор, ни кто другой не стали. Кстати рюмки Виктора с Володей тоже остались недопитыми после первого же тоста. Шофер вообще не дотронулся до завораживающей влаги, зато по-свойски расправился с цыпленком-табака. Платил за всё Виктор. Подмигнув Гевашеву, он достал пачку денег, отослал несколько «зелёных», положил на стол под переполненную пепель­ницу. Поднялся из-за стола, сурово оглядел компанию. Все тотчас же встали. Знакомые улетучились так же быстро, как и появились.

На улице Виктор с Володей не сразу сели в машину и топтались на тротуаре, «отходя» от терпкого дыма шашлычной, для того чтобы, как объяснил Виктор, проветрить мозги. А в машине он отечески обнял «яуги»:

- Ну, а теперь за работу. Как считаете, Игорь Васильевич?

- Я за! - ответил сытый Гевашев, с удовольствием поглядывал на заснежен­ные улицы, переключился на урок английского.

В «Жигулях» прозвучали английские слова, и хотя смысл фраз не всегда доходил до сознания ценителей редкого дара, - учение спорилось! Необыкновенный яуги, проявив настойчивость, заставил всех не только повторять за собой, но и говорить вместе с ним.

Тая, мечтательно полуприкрыв глаза, бойко тарабанила вслед за Гевашевым предложения из самой разнообразной литературы и блаженно улыбалась.

Следуя наставлениям яуги - правильно, неправильно, всё равно как произносить непонятные слова, Володя и Виктор, казалось, без всякого напряжения вторили в голос. И вообще вели себя так, будто изучать язык в машине на полном ходу для них самое обычное дело.

Игорю Васильевичу льстило внимание, которым его окружили. "Наконец-то поняли, оценили!" - ликовал он. И действительно, здесь его никто не донимал, и он совсем не заботился о том, понимают ли они. Жил, как всегда обучая, своей жизнью и его не оставляло ощущение, что в любой момент он может дотронуться до каждого слова, даже взвесить его на ладони, пожонглировать словами. Мир этот, пока что совершенно неведом его покровителям. И они тоже жили своей жизнью, неведомой ему. И хотя монотонно и самозабвенно, казалось, повторяли слова, кото­рыми так упивался учитель.

Вдруг машина застыла, и сеанс прервался.

- Дела!.. - коротко бросил Виктор, выскакивая вместе с Володей из «Жигулей».

Растерянно замолчав на полуслове, Игорь Васильевич с досадой рас­кусил, что английский язык нисколько их не интересует. Он стал догадываться о роде их деятельности, но не рвался в подробности и в ту чуждую ему жизнь. Стараясь побороть назойливое побуждение послать и их ко всем прабабушкам и уйти, он вовремя вспомнил, что его накормили, что ему сочувствуют, вызволяют из бедственного положения, серьёзно предлагают поддержку и материальную помощь. Поэтому Игорь Васильевич смилостивился над нерадивыми «учениками» и остался в машине. Ничего не оставалось, кроме как ждать! Не проронив ни слова, ни по-русски, ни по-английски, Гевашев насупился. Воинственный пыл рассеялся, как только вернувшиеся «ребята» с самым серьёзным видом попросили продолжать занятие. Учитель вновь расправил крылья.

Однако «перерыв» повторился, за ним последовали другие. И каждый раз Игорь Васильевич чувствовал, что «ребята» повторяя за ним, думают о чем-то своём. Поняв это, он остывал, умерял свое рвение. Работа на износ при такой «аудитории» вконец утомила его.

- Надо поужинать, подумаем, где? - вставил слово в одну из участив­шихся пауз Володя.

Гевашев охотно вслушивался в звучание названий перечисляемых ресторанов. Отужинала компания в «Советском», где снова за сдвинутыми столиками невесть откуда взявшиеся восемь «ребят» смаковали под эгидой Виктора крепкие напитки. Пили за здоровье всех и за «яуги» особенно. Вышколенный усатый официант едва успевал подавать, удовлетворяя возрастающие потребности разгорячённых членов «сообщества». Как понял Игорь Васильевич, они все были охвачены единой деятельностью, какой именно, он так и не выявил в этот вечер, настолько ему было с ними просто и хорошо.