Глава девятнадцатая

«ЛЕСНАЯ БЫЛЬ»

I

Судьба свела Игоря с человеком, схожим по образу мышления. "Надо заглянуть, даже если будут гнать", - подумал он.

На этот раз его не прогнали.

- Проклятье на мою голову! Вот выдумал: поселиться здесь! - сокрушался Левин, стоя среди клубов пара, когда Гевашев, придя в подвал, стал очевидцем «стихийного бедствия»: отвалился кусок проржавевшей бата­реи.

- Не шуми, подумать надо! - сказал Игорь.

Трубы износились давно. Вода капля за каплей просачивалась, точила пол. Это мало трогало вечно занятого Левина. А теперь был «потоп в миниатюре».

Голова работала как никогда! Игорь мигом принёс увиденные во дворе доски и верёвку. Неуклюже соорудил поручень. Из-за пара становилось невмоготу дышать! Он помог Александру Акимовичу вытаскивать папки с рукописями, картины, инструменты, экзотическую дребедень. Всё это годами копилось у любителя «необычных вещиц».

Происшествие необыкновенным образом наполнило Игоря радостью сближения с Левиным. Но «Яуге» пришлось попотеть.

- Совсем выпустил из виду! - неожиданно заорал Левин, как будто Игорь был глухой:

- В доме напротив Олег есть, сантехник знакомый! Иду к нему! А ты здесь поосторожнее. Ничего не крути!

Они оторвали край выцветшего линолиума от плинтуса. Горячая вода, надрывно ворча, скатывалась по стене в щель на полу. Левин хоть и был озабочен, но лицо его сияло: благодаря этой случайности рукописям не угрожала опасность намокнуть. Лейся вода хоть целый день!

- Придётся разориться, - бормотал он. - Ничего не попишешь. Без «пузырька» Олег и не дотронется, хоть пусть зальёт здесь всё. А нам без его рук не обойтись! Убирать ничего не надо. Он хоть и алкаш, на чужое не польстится. Однажды ему довелось напариться здесь лет пять назад! Радиатор - его работа. И трубы, и установка. Надо думать, время их вышло.

Он сбегал и вернулся с неуклюжим мужчиной с бугристым лицом. Принюхиваясь почему-то, сантехник начал с того подвала, в котором Гевашев дважды находил себе приют. И порядок умелыми действиями Олега был водворён.

- Ты того!.. Не крути! - после того, как Олег с початой бутылкой удалился, - сказал Левин. - Давай выкладывай, зачем приходил?

Как будто никакого потопа и не было! Левин вновь натянул маску строгости и сосредоточенности, стал прежним Александром Акимовичем.

- Да вот соскучился, понимаешь! Дай, думаю, загляну. - Сбитый с толку «метаморфозой» хозяина, проговорил Игорь. Потом как бы очнулся:

- Видать по всему - не вовремя явился. Вот помогать тебе пришлось, перепачкался весь, а то гулял бы себе чистенький, свежий... - И сорвавшись со стула, он побрёл к вешалке.

Левин не смутился. Подумав, он внёс ясность:

- Ты вот что! Без дела не ходи. Больно занят я. Коли есть оно, тогда и приходи.

- Видишь ли! Голова кругом идёт, - начал охотно Игорь. - Меня целый день по Москве в «Жигулях» возили, кормили-поили. А теперь я на улице.

- Где был? - навострился Левин. - А что за люди?

- Ребята одни... - промямлил Игорь.

- Что ещё за ребята? Ты, что, маленький? Вот влип!

- Почему влип? Милые ребята, отнеслись хорошо.

- Зря кормить, не станут! Ты не красна девка. Чем они занимаются?

- Не вникал ещё.

- Предлагают что? - нетерпеливо поморщился Левин.

- Поработай на нас, говорят, а мы тебя прописку и квартиру сварганим.

- Ну, я же говорил!? Не связывайся, плёвое дело пропасть. Со всей честной компанией за милую душу загремишь на «химию».

- Что же делать? Выбор у меня, что ли есть? На работу не берут, денег нет, жилья - тоже!..

- Втянут в какую-нибудь историю, тогда забудешь про выбор. Ну, что с тобой делать?.. Сфотографировался?

- Нет.

- Так и знал! У тебя рубля нет? Сейчас же отправляйся вниз, дворами беги на Сретенку. Хотя подожди, и мне туда надо. За табаком. Я сейчас облачусь, погоди. - Он стал одеваться, ворча:

- Обо мне, надеюсь, не говорил?

Гевашев заверил, что нет, конечно. А сам думал: "Что может со мной приключиться? Чтоб ни делали, ширмой я для них быть не могу. Сам бро­дяга! Но что верно, то верно - не компания они мне.

- Прежде чем кататься в «Жигулях», зашёл бы ко мне! Дорогу ведь знаешь?

- Да вы же меня выпроводили!

Действительно, в последний раз визит Гевашева к Левину был не слиш­ком благополучным. Завязался тогда спор о литературе.

- Литературу надо знать и любить! - строго внушал Левин. - Знать, за что любить. Вот Джека Лондона - за сюжетность! Паустовского за...

- Понимаю, Александр Акимович. Но без иностранных языков, живописи, музыки нельзя соткать изумительной прозы. Возьмём Льва Толстого и современного автора...

- И что?

- Как что?! У Толстого простоты больше, но в ней глубина, изящество, увлекательность. В простоте зарыта собака.

- Простота, верно. Но причина не в этом. К тому же сложно всё это - языки, музыка. Упущено время.

- Да языки просты, Сашенька, - покровительственно засмеялся Игорь.

- Почему же столько лет люди, и заметь, не поголовно дураки, зубрят, зубрят, а вот без словаря обойтись не могут.

- Ключей в школе не дают!

- Чего?

- Ключей, Сашенька.

- Что-то я твою философию с ключами не понимаю! Вообще, заманчиво языки знать. Начинать в моём возрасте, когда столько надо успеть.

- Это, в каком же? В вашем? Когда и шестидесяти нет? - Игорь усмехнулся. - Люди ещё детей заводят. Это ещё середина жизни! Не поздно и бальными танцами заняться. Раз, два, три, четыре...

Левин замахал руками и вытолкал гостя за дверь.

Они вышли на Сретенку. Ну и вид у Левина! Попыхивая неразлучной трубкой, постукивая сабо, он, насупив для пущей важности густые бро­ви, шёл и не шёл. Он шествовал! Облик его от коричневой замшевой курки до сердито пыхтящей трубки красноречиво говорил, что Левин - весьма занятый делом человек, презирающий демагогию и ничегонеделание. В настоящее время, если и оторвался от важного дела, то лишь потому, что случаются пробелы в жизни приличных, но бестолковых людей, как этот провинциал, которого он, Левин, выручает. Но если Игорь посмеет над ним насмехаться за отшельнический образ жизни, то пусть пеняет на себя, барахтается, если ему того хочется, за бортом жизни.

"За бортом жизни", - внезапно восклицает Левин. – Кажется, из трёх­сот написанных вещей такой новеллки у меня нет! Не забыть бы...- Он поспешно извлекает из визитки блокнот, на ходу заносит в него название будущего «шедевра».

Они подошли к двери с гофрированной железной вывеской «Металлоремонт». Заказав ключ, вышли.

- Может, в «букинист» заглянём? - предложил Игорь.

- Молодец, что раскопал этот магазин, - поощрил Левин.

Игорь усмехнулся: - Ещё бы! Походи по улицам столько, и не то ещё узнаешь.

Потом Левин развеселился, вовсю отпускал шуточки, разглядывая встречных, особенно женщин. И как будто забыл о более важных делах.

Игорь отметил про себя, что его знакомый был самим собой и жил, подобно Вахруддинову, не подражая никому. Счастливец!

Счастливым почувствовал себя и он, когда на ладони заиграл лучиками новенький, торжественно врученный Левиным ключ.

- Вот и мой второй шаг милосердия! - воскликнул Александр Акимович, задерживая Игоря перед надписью по стеклу «Фотография». Пытливо всматриваясь в ершистого «провинциала», Левин старался вникнуть в ход рассуждений Игоря. "Да-а, не человек, а клубок проти­воречий. То за одно ратует, то отстаивает другое - противоположное первому. Никакой логики"!

- Невнятно говоришь, - рассердился он.

- Что же непонятного сказал? - стоял на своём Игорь. - В челове­ке добро и зло уживаются, потворствуют друг другу.

- Что каждое начало из добра и зла состоит, я и сам знаю! Но при чём твоя дребедень?!

"Лучше уйти, чтобы избежать размолвки", - подумал Игорь.

- Что подскочил, как ошпаренный? Торопишься?.. - осадил его Левин.

- Да как не торопиться? Масштабы Москвы, вон какие! В один конец только полтора часа.

- А ты знай себе почитывай в пути!

Гевашев старался, когда над методикой размышлял. В этой толчее наземной и подземной сосредоточиться невозможно. Разве путное в голову придёт? Стра­ницу прочитаешь, и та испаряется, как вода сквозь сито.

- Пора, идти! И до чего мелким бывает человек! - загадочно обронил он напоследок.

- Неправда! - взвился Левин, не желая принимать укор в свой адрес. - Любой человек велик! За делами своими суетными недолго и близоруким стать. Забываем про величие.

- А в чём ваше, Александр Акимович?..

- Моё?! Вот что я тебе скажу! Оно в том, что к обывателям я с сочувствием отношусь, хотя от них зависим.

- Александр Акимович!..

Левин не дал ему высказаться: - Вот ещё кладезь вопросов отыскался! Я тебе не автоответчик. Иди, Иди!

На том и расстались. Хотя Левин и выпроводил Игоря, но ключа не отобрал. Впервые за месяц жизни в Москве отоспался Игорь на продырявленном диване.

Однако при первом же удобном случае, - а случай представился скоро, Игорь снова начал с вопроса:

- А что вы скажите насчёт людей, которые потребляют сверх головы, а ни духовного, ни материального не производят?

- Все что-то да производят, - возразил Левин. - Взять хоть коллекционеров.

- Никогда не думал, что коллекционер производитель, - выпалил Гевашев.

- Как же! Любая коллекция - сокровище, всенародное достояние, - Левин схватил со стола перчатку, потряс ею перед носом скептика:

- Ну что это?

- Перчатка!

- А в ней заключён труд сотен, а то и тысяч людей! А я лишь потреби­тель. Изношу её и выброшу! Коллекционер же сохранит для будущего мно­жество подобных вещей... В мире всё взаимосвязано и ничего лишнего. - Левин стал отвлекаться. - Раз существует государство, существуют и проблемы. Всегда были и будут изготовители, распределители, потребители. Усложняется общество, и число распределителей удесятеряется. Это закономерно!

- А нельзя ли распределителей хотя бы частично превратить в изготови­телей?

- Как ты не поймёшь! Что-то производит каждый. Один огород вскапывает, другой ремонт квартиры делает. Каждый трудом занят! Каждый от другого зависит. Распределители ой как нужны! На этом мир стоит и не разваливается.

Игорь искренне верил, что в целом общество, где уживаются массы, люди по отдельности - ограничены. Далеки от совершенства! Он верил в это и тяготился одиночеством. Воспринимал мир по своему. Он высказывал мысли и чаяния, которые не воспринимались людьми так, как хотелось ему. Люди не шли навстречу, не загорались желанием, не меняли круто жизни, когда Игорь был уверен в своей правоте и, казалось ему, знал, что надо делать. Даже Левин изводил его, и когда так получалось, Игорь уходил раздражённый, чтобы придти на другой день и молча посидеть, стараясь не мешать Левину, и тот смягчался. Сам по себе возникал разговор.

- Ты вот всё твердишь, что на пути познания. Это хорошо, - насмеш­ливо заметил однажды Левин. - А как мыслишь его? - И совершенно серьёзно стал растолковывать: - Вот гора! Ты карабкаешься на её вершину. Руки в ссадинах, царапинах, весь в синяках, устал смертельно. Наконец завершилось восхождение. Весь разбитый и искорёженный, стоишь на самом верху. А там что? Что наверху? Мрак и ветер! Собачий холод! Ничего больше.

- Но ведь ты сам туда идёшь! - возразил Игорь.

- Да! Пишу, пишу, а проку нет.

- Зачем же так тогда изводить себя?

- Зачем? А на это никто не ответит. Да, я пишу, и не только пишу, а печатаю, сабо мастерю, грязной работой не гнушаюсь: когда надо, спе­цовку надеваю - и к строителям. И нахожу в том смысл жизни.

- И счастлив?..

- Да! - задетый за живое рассвирепел Левин. - Слышишь, да! - Поостыв, он добавил мрачно:

- Кому счастье моё надо? Может, ты знаешь? И чего ты, собственно добиваешься?

- До истины докапываюсь!

- До истины?! Будет тебе известно, ни один гений ещё не докопался.

- Выходит, всё, чем ты занимаешься - самообман, мираж и трата времени, - резюмировал Игорь. - И утешаешь себя ненужными творениями. В заблуждение вводишь других, зная о бесполезности своей работы. Для чего, спрашивается, всё это затеял?..

- Ты зачем сюда поднялся? Крыша у тебя есть, а дальше сам, как знаешь.

- Я повидаться, Саша, - сразу отступил Игорь.

- Повидался?..

- И чаю попил, Саша! Ты на меня не сердись.

- Без дела больше не ходи! Я занят, - отрезал Левин. - С «Бригадным комиссаром» развязаться надо? - Он имел в виду свою повесть. Гевашев упорно поднимался к нему наверх. С Левиным можно было философствовать на глобальные темы; например, о том, что скоро настанет великое просветление в общечеловеческом сознании. Левин обычно хмыкал, слушая выспоренные речи, но не мешал мечтать.

- В будущем вор не захочет воровать, - пророчествовал Игорь. - Сантех­ник не станет вымогать бутылку. Каждый захочет быть благородным! Вновь как в романах Вальтера Скотта, вернутся на землю рыцарство, и доблесть. Словом восторжествует разум над косностью и невежеством.

На этом месте Левин оторвался от машинки, крутанулся на вертящемся стуле, впился глазами в наивного философа:

- Безумец! В классических романах вымышленная жизнь. Вальтер Скотт не историк. Для него история - просто гвоздь! Он вешает на нём, по его же собственному признанию, свой очередной шедевр. Реальность во сто крат умней вымысла. При случае она бьёт дрыном и заметь, ста­рается по голове непонятливых олухов. Правда не щадит никого! - и Ле­вин зловеще захохотал.

Остановленный растерянным взглядом наивного постояльца, он потом спросил: - Ты мне службу сослужишь?

Лев никогда ни о чем не просил его, и вдруг... Гевашев выразил го­товность. - Если осилит поручение.

- Я кончаю «Товарищ бригадный комиссар», - сказал Левин. - Нужен опытный редактор, чтобы отшлифовать.

- И?.. - не понял Игорь.

- Ты читаешь «доски объявлений». Так черкни телефон редактора и созво­нись!.. Хотя сейчас и машинистку надо: набело отпечатать. Сам я маши­нистка плохая! Напортачит могу. Лучше чужому отдать, хотя это и дорого, не так сердце хватать будет.

Гевашеву и самому хотелось быть полезным Левину в благодарность за место, где можно было отоспаться. Утром на свежую голову цепляться за Москву. Он машинально нащупывал в кармане полученные, наконец, от мамы деньги. Сто пятьдесят рублей! И заверил «подземельного крота», что будет и белка, будет и свисток.

- Где-то видел телефон редактора, ещё думал записать.

- Безобразие! С кем связался?! Записной книжки нет! Чтобы сегодня обзавелся, - и Левин, по обыкновению своему, вытолкал Гевашева за дверь.

Игорь и не подозревал, за какое нешуточное дело взялся. Пришлось поработать языком и ногами, прежде чем он нашёл машинистку. Та согла­силась отпечатать пьесу в сто пятьдесят страниц за две недели. Как Гевашев не уговаривал её, она не сбавила ни дня. "И зачем я взялся не за своё дело?" - сожалел он.

Левин буквально терроризировал его одним нетерпеливым вопросом «когда?».

Машинистка, отдавая рукопись, морщилась. Эта брезгливая полуулыбка не ускользнула от глаз Игоря.

- Не нравится?

Птичье личико негодующе затряслось:

- Не понимаю, зачем тратить время? - Она помолчала, глядя в сторону. Зябко поёжилась в пуховой шали, которую держала прозрачными пальчиками в синих прожилках. Отчего, Гевашев так и не понял, то ли от никудышней прозы Левина, то ли кровь плохо циркулировала в её тщедушном теле и не согревала её. - Вас как друга пожалела. Вы ведь за «приют» хлопочете, как я поняла? Вещь, прямо скажу, - зевать хочется!

Чем-то машинистка напоминала ему харасавэевского Бычкова.

- Какая есть! - обиделся Гевашев за Левина. Перепечатка обошлась в кругленькую сумму.

Левин, пробегая глазами по стопке отпечатанных листов, удовлетворён­но сосал трубку и хвалил опытную руку машинистки.

- Что значит - опытная, - в назидание говорил он. - Много лет, видно училась: то, что у себя и при тщательном анализе не заметил бы я, сверяясь с таблицей гениев, исправила. - Потирая руки, важно добавил:

- Нашёл одного театрала, берётся определить эту пьесу. Теперь де­ло за редактором! Найди мне человека принципиального, который хочет людям делать добро.

- Машинистку нашли, и редактора откопаем, - ответил Игорь не слишком бодро. К обеду следующего дня, почти разрешив проблему «редактор», обрадованный головокружительным везением, он примчался к Левину.

- Созвонился, Саша! Хочешь, вместе махнём на Малахитовую улицу?

- А там кто? - навострился тот.

- Анфиса Владимировна.

- Что за птица? - продолжая барабанить на машинке, допрашивал Левин.

- Редактор она что надо! Отец её работал с железным Феликсом, Она работник крупного издательства.

- Какого? - не унимался Левин.

- Ответить Игорь на каверзный вопрос так и не смог, но ему казалось достаточно и того, что он знал, чтобы сломя голову броситься с рукописью к Анфисе Владимировне. Но почему Левин не радуется его порывам? Обмозговывает, как быть с дамой? Раз так, мешать не будем.

В то время как Игорь безуспешно набирал номер телефона дочери со­ратника Дзержинского, Левин, с виду уйдя с головой в изучение архив­ных материалов о Куликовом поле, размышлял ещё, а не догнать ли Гевашева? Потом сообразил, что не готов ни духовно, ни материально. И решил, что поступил правильно, отправив Гевашева одного в разведку.

Устав набирать заветный номер, Игорь заскочил на Главпочтамт. В окошке «до востребования» ничего для него не было.

- Пишут! - лукаво сказала девушка за окошком, перебирая музыкальными пальчиками почту.

Снова он побежал к телефону. На этот раз повезло.

- А, это вы звонили утром, - певуче сказала трубка. - Сколько вам лет? На Гевашева обрушился целый ряд несовместимых вопросов. Анфису Владимировну интересовало буквально всё: семейное положение, должность, адрес. На «десерт» она строго осведомилась:

- Где вы прочитали моё объявление?

- Возле метро «Щербаковская».

- Никогда не езжу туда, - в голосе Анфисы были раздражение и досада. В Гевашеве тоже взыграла злоба:

- Какая вам разница, где? Я не помню точно. У меня давно ваш телефон.

Мысль, что желательная встреча может не состояться, встревожила его и он приложил немало сил, чтобы сменить неожиданный гнев Анфи­сы Владимировны на милость.

Анфиса Владимировна, видимо поняв, что звонит один из тех лите­раторов, которым как воздух необходимы её опыт и знания, смилости­вилась:

- Хорошо, поняла. А как фамилия заказчика?

- Левин Александр Акимович, - ответил Гевашев.

- А в котором часу соизволите приехать? - ещё более дружелюбно спросила Анфиса Владимировна.

- Я уже на пути к вам!

Гевашев оторопел, когда услышал в ответ?

- Надеюсь, вас не затруднит. Заскочите за мёдом на Сретенку! В «Лесной были» есть. Прикупите также, если не затруднит, грамм трис­та сыру «российского». Это рядом, на Кирова.

Спроси, отчего он сразу не повесил трубку, повинуясь первому желанию, а выслушал до конца перечень продуктов редактора с гурманскими наклонностями - он не смог бы ответить. Но ему так хотелось сдержать сло­во, данное Левину. И упавшим голосом он выразил боевую готовность мчаться сейчас же за покупками, настолько огорошенный, что даже возмутиться не смог. В считанные минуты он облетел все рекомендованные магазины.

Ему ли, основательно побродившему здесь, рядом с заветной кельей «подземельного крота», не знать торговых рядов Сретенки и в особенности достопамятную «Лесную быль», где, глазея на покупателей, выстроились строго в ряд нарядные баночки, и не только с мёдом.

Всего-то и делов: один рубль сорок копеек, - и пузатый бочонок пахучего мёда покачивается янтарным камешком в полиэтиленовом мешочке. С сыром дело обстояло хуже. «Российского» не оказалось ни на улице Кирова, ни поблизости. Всего набралось на десятку! Для Игоря это была немалая сумма, ибо материнский перевод катастрофически уменьшался, но раз открыл шампанское, надо пить, советуют французы, и он с покупками отправился на Малахитовую улицу.

Встречала его Анфиса Владимировна, театрально - стихами. Вдобавок ко всему она оказалась ещё и декламатором. Певучим грудным голосом Анфиса Владимировна усладила слух Игоря стихами Туманяна. Лишь после этого любезно подала холёную руку. Не забыла она и про заказ! Горестно всплеснула полными обнажёнными руками, узнав о дефиците желанного сыра. Покачивая головой, рассказала о свежести и аромате «Российского», за что она его обожает. Затем она перешла к более возвышенным предметам. Любознательный Гевашев сначала внимал с интересом. Наконец её пустословие приелось.

- Анфиса Владимировна, - перебил Игорь. - Со мной рукопись пьесы.

Видно, он поторопился.

Анфиса Владимировна как бы очнулась ото сна.

- Пьеса? Интересно, о чём?

- О бригадном комиссаре.

- Ваша?..

- Моего друга, хорошего литератора. - А я к вам от его имени, как к редактору.

- А где же он сам? - не дотронувшись до рукописи, спросила хозяйка. - Люблю интересных людей. Мой папа...

Про то, что её папа был соратником Дзержинского, Гевашев слышал уже два раза. Он встал и потянулся за шапкой на вешалке.

Анфиса Владимировна не задерживала и не выгоняла Игоря. Но заяви­ла, что просматривать пьесу будет только вместе с её автором.

- Александр Левин!.. Звучит!.. В имени что-то есть, - пела Анфиса Владимировна.

После такой поездки Игорю не хотелось встречаться с Левиным, он не стал себя утомлять с подъёмом по крутой лестнице, проскользнул вниз - и застал там Левина.

- Сижу, дожидаюсь! - недовольно оказал Левин. - Как чувствует себя Анфиса Владимировна? Взялась?.. - В его голосе Игорь уловил грусть по отданной в чужие руки пьесе, а также нескрываемый явный интерес.

Не чуявший ног от беготни Гевашев не стал распространяться о замашках Анфисы Владимировны, да и прослыть жмотом не хотелось. Левин так ничего и не узнал о жертвенном расточительстве Гевашева так и не возмещённом ему изысканной гурманкой. Зато Игорь отдал должное внешности поэтессы-редактора, её литературному дарованию, насколько мог судить по первому впечатлению. Левин, заинтригованный, как кролик удавом, одобрил все действия Игоря. И уже грезил наяву, вслух о том, что видный редактор кровно заинтересована в нём и что из этого вый­дет. И ему рисовались их отношения, скреплённые узами дружбы, пло­дотворного сотрудничества. Глаза его заблестели. Кто знает, может, ему грезились и иные картины...

Ласково пожурив Игоря за то, что тот выдал себя за него, тотчас восхитился тонким психологом и знатоком людей Анфисой Владимиров­ной, сразу определившей, что пожаловал не тот, кого она так терпеливо ждала. И нельзя терять ни минуты. Левин Александр Акимович - не какое-нибудь подставное лицо - сам войдет в её дом и - обстоятель­ства располагают к тому - в избранный круг её друзей! При его-то опыте, тонком понимании женской натуры, а искушенной - тем более!

- Пусть сам приедет, сказала?! Надеюсь, охарактеризовал меня как светского мужчину? Сказал, что летом и зимой я хожу в сабо? Ну и что она? Взглянула на рукопись? - спрашивал он без конца.

- Мельком только! Пусть, говорит, - ответил Гевашев. - Сам лично ко мне пожалует. У меня к нему интерес. Так что завтра в семнадцать ноль, ноль явись к ней без опозданий, - Игорь выкручивался, как мог. Левин вслух обозвал себя кретином, сокрушаясь, что сам не поехал. С утра назавтра начались обстоятельные приготовления. Избавляясь от щетины, умываясь, и прыскаясь «Красной Москвой», Левин вслух размышлял, какую из картин, написанных им, лучше всего преподнести Анфисе Владимировне. Наконец остановился на акварели неболь­шого размера с весенним пейзажем, ибо женщина - всегда весна. Акварелью Левин особенно гордился. Заботливо пеленая картину в прозрачную шелестящую бумагу, как и цветы он всё спрашивал и спрашивал о проявившей к нему интерес особе.

- До колен снег на улице, о каких сабо может идти речь? - изумился Игорь.

Левин нетерпеливо потёр руки:

- Без них к даме - никак! Не виноваты мы с тобой, что ростом не вышли. Изъян природы исправлять надо. Было два часа дня, когда Левин с важным видом объявил: - Не к лицу опаздывать!

Подхватил картину, исчез за дверью. Вернулся он за полночь - с шумом и зубовным скрежетом. Из раскрытой настежь двери дохнуло холодом. Спросонья Игорь ничего не понимал.

- Вот что, - пьяно хрипел Левин. - Давай уматывай от меня! - И чертыхаясь, стал швырять на порог книги, портфель, одежду своего постояльца.

- В чём дело?

- Молчать!.. Меня!.. Старого человека... знакомить с этой... мерзавкой!

- Вы сами того хотели, - растерянно оказал Игорь, ещё не зная, что стряслось. В глубине души он предчувствовал: из знакомства с Анфи­сой Владимировной ничего путного и не могло выйти.

- И ты из их банды? Почему мне в глаза не смотришь? Ты где вычи­тал объявление? …На столбе!..

Игорь обиделся: - Зачем на столбе? Под стеклом. Официально, как положено. Облокотясь на подушку, стал успокаивать Левина. - Зря шумишь! Иди, проспись.

Унять Левина было невозможно.

- Нечего успокаиваться!.. Уматывай, тебе сказано! Никогда чтоб здесь и не пахло тобой! Может, и ты с ними заодно. Одна шайка-лейка.

Напрасно взывал Игорь к разуму и сердцу Левина. Нехорошо мол, даже жестоко выгонять на тридцатиградусный мороз человека.

А как со мной обошлись?! - орал Левин. - Ничего, свежий воздух будет тебе полезен, для профилактики мозгов! Чтобы думал с кем связываешься.

Из рассуждений Левина следовало зарубить себе на носу, что он, Левин Александр Акимович, гигант русской литературы и изобретатель Альфастрата. мог пропасть для человечества ни на понюх та­баку. Не надо было связываться с этой мерзавкой!

Потом Левин остыл и лёг спать. Ему и в голову не пришло, что Игорь затаился в сухом углу подвала, что утром, крадучись, он тихо выскользнет. Не найдя на Главпочтамте ничего для себя, ненадолго исчезнет с глаз и заставит его сердце терзаться раскаянием.

Покинув приют Левина, Игорь решил найти Виктора. Виктор поймёт и выручит. Что стоит ему купающемуся в деньгах, одолжить каких-нибудь полсотни? Не с концами ведь, чтобы снять квартиру, и перебиться до получения следующего перевода. Размышляя об этом. Игорь не заметил, как рядом остановились красные «Жигули». Это походило на сон или волшебство. Коснувшийся его плеча Виктор казался Гевашеву материализовавшимся духом, возникшим из пустоты.

- Месяца полтора не виделись! - Обрадовано сказал Виктор уже в машине. - Ты же позвонить собрался?! А мы о тебе вспоминали. Хотели ви­деть, а ты исчез. Я верил, что объявишься! Ну, ничего, на то и жизнь, что всё в ней и складно и нескладно.

Как будто сбывались надежды. Гевашев, радуясь, что не один, так и светился от радости.

Разбежавшись, «Жигули» тотчас остановились, чтобы выпустить Володю у телефонной будки. Он втиснулся в неё. И в течение двух минут через стекло видно было его сосредоточенное лицо, но выс­кочил он с торжествующим видом. На вопрос Виктора: "Как?" - негромко засмеялся:

- Насилу уговорил!..

- Где?

- Как обычно.

- В «Шашлычку»! - скомандовал Виктор.

То, что Виктор и заботлив и предусмотрителен, радовало Игоря, основательно к тому времени проголодавшегося.

< Предыдущая		Следующая >