Глава двадцать третья

НЕ ПРОШЁЛ ПО КОНКУРСУ

I

Гевашев взволнованно метался по комнате, сам не понимая, почему болезненно отнёсся к самой постановке вопроса.

- У кого огород в голове, - он вмел в виду подростка из Килии. - Та­кой одаренный, а ему, видите ли, огород копать надо. В самый ответ­ственный момент не готов, оказывается, человек.

Накопившееся негодование на нерадивых учеников Игорь Васильевич выместил на кандидате биологических наук, который бесконечно, как показалось учителю, объявил, что очень занят. "Вот и все они так, - рассуждал новатор. - Тогда не могу, тогда занят. А процесс занятий такой, что надо быть на месте в определённое время и в форме".

- Вот что, дорогой! Как тебя звать - величать не знаю. Это для поз­нания не имеет значения, - Гевашев устало и решительно махнул рукой. - Чтобы научить, надо до тонкостей знать нервную систему и физиологию мозга, а на всякие там имена просто времени не хватает.

С этим кандидат поспешно согласился, подозревая, что за бесконечными назидательными монологами последует отказ в обучении.

- Вот что, думай!.. Через недельку звони, можно в пятницу. Лучше вечером.

И хотя назначил время, сам думал иначе: он уже твёрдо знал, что кандидат в ученики не прошёл по конкурсу. Не то чтобы желающих было много, напротив, их катастрофически не хватало. Кандидат не отвечал главному требованию: не был готов заниматься ежеминутно. А это выше всего ценило «жюри» в лице Игоря Васильевича.

Но где взять такого, чтобы доверился, поверил в обучение и самого себя? Ничего, и до такого доберёмся.

И такой случай представился. У Гевашева появился тихий и смирный человек. Назвался он Алексеем.

- Вот так нужен английский! – заявил он, проводя пальцем по горлу, наглядно поясняя необходимость занятий, чем лишил Игоря Васильевича возможности проявить незаурядные ораторские способности.

Гевашев ожил, и дело пошло.

- Читайте! - и раньше частенько говорил он. – Читайте! - сказал он и сейчас. - Понимание придёт само потом, помимо вашей воли. При­дёт обязательно, неожиданно для вас! - Игорь Васильевич вооружился вычитанным афоризмом. Хотя знал, что афоризм нуждается в поправке.

- Когда?.. - в один из вечеров спросил слушатель курса. Когда оно придёт само?

Было от чего опешить! Такой терпеливый и настойчивый ученик, исполняющий все предписания и вдруг - такое недоверие, да ещё по-рус­ски.

- Что когда? - спросил учитель сдержанно, хотя прекрасно понял, что «тихий ученик» в нём засомневался.

- Когда я начну понимать то, что читаю? - снова по-русски спросил Алексей, нисколько не стесняясь тем, что пренебрёг условием и снял наложенное на русский язык «табу». Его добродушное и ясное лицо вдруг стало сосредоточенно-взыскательным.

Когда? Этого и сам Игорь Васильевич не знал. Да и знать-то как? Ему самому понадобилось пятнадцать лет! И всё равно нечем хвалиться! Ещё далековато до совершенства! Задетый за живое он разошёлся так, что будь в комнате вместо воздуха вода, она не только покрылась бы рябью, но и забурлила. Всё было напрасно: «рыбак» Алексей крепко держал в руках вырывающееся «удилище». Когда «рыбка» утихомирилась. Алексей подвёл черту своим сомнениям:

- На мираж похоже!

Про мираж Игорь Васильевич уже слышал и взбеленился:

- Я честный человек! - заорал он.

- Нисколько не сомневаюсь, - так же хладнокровно возразил терпеливый ученик.

- Нет, сомневаетесь! - совсем глупо закричал Гевашев. - А вопросы зачем? Да ещё по-русски!

Голос у него сорвался, Игорь Васильевич начинал хрипеть.

- Да я не стал бы заниматься у вас, если бы...

- Если бы сомневались? - подхватил Гевашев. Он уже взял себя в руки, но чувствовал усталость,

- Именно так! Дайте сказать, - повысил голос Алексей.

- Нечего говорить! Если надумаете, звоните недели через две. Что­бы научить и вам научиться - вера нужна! Ваша вера в меня, моя в вас. Иначе - мартышкин труд.

II

- Ну, как? - обступили Алексея домочадцы. - Научился?

В глубокой задумчивости бывший слушатель курсов английского языка разделся. Ни о чем, не повествуя, прошёл к себе в комнату, скинул пиджак, снял галстук и расстегнул рубашку. В дверь заглянул с вымазанной чем-то лиловым рожицей двоюродный братишка.

- С чем поздравить? - с лицемерной невинностью спросил он, оста­ваясь на почтительном от Алексея расстоянии: чего доброго, схлопо­чешь по лбу.

- Дуй отсюда! - буркнул несостоявшийся знаток английского.

Стасик с визгом исчез.

На шум из гостиной пришёл отец с «Вечеркой» в руках.

- Снова за свое!? - строго одёрнул он сына. - Говорю, говорю, как до стенки. Вот что, мать, - обратился он к выглянувшей из кухни располневшей жене, старательно молодящейся, но уже с морщинками на лице и шее.

- Что? - обеспокоилась она.

- Опять за своё взялся! Убьёт Стасика, чуть что - по лбу! А кула­чищи-то «во!». Поговори с ним.

Стасик рос у них, и на правах сироты пользовался всеобщим пок­ровительством, так что влетало ему не зря, но сердобольные тётя с дядей во всем винили, конечно, своего «старшего».

- А ты на что? Всё мать да мать! Сам и поговори! Ты-то для чего?

- Я знаю, для чего я. А ты мать, предупреди, что если я за него возьмусь - плохо будет.

- Да уж куда лучше! Пораспустил их. Вот и доводи до ума. Педагог!

Отец Алексея проработал в школе двадцать два года преподавателем математики, был на хорошем счету, имел все основания ходить с высоко поднятой головой. И считал, что математика - вещь. В принципе английский тоже неплохо. Но к занятиям сына «галопом по Европам» отец относился скептически. Методика школьная формировалась десятилетиями. Это не тяп-ляп! Так рассуждал и любил рассуждать он. Да и сын однажды некстати поделился впечатлением о странном учителе, и отец иначе, чем чудаком, того не называл. Назовёшь, когда такое услышишь!

- Произношение, говорит, - делился сын, - само определится. Звуки, дополняя друг друга, магически воздействуют на человека, такой энергией они обладают.

- Ну, а как твой чудак? - спросил отец и на этот раз.

- Можешь радоваться, - начал Алексей, но вертевшийся под рукой Стасик вроде нечаянно толкнул его локтём.

На этот раз Алексею удалось изловить завизжавшего задиру. Зажав голову за затылок одной рукой, другой он милостиво отпустил Ста­сику один щелчок.

- Вот что, негодник! - снова прибежала мать. - Никакого тебе английского. Отец, чтобы больше денег ему не давал!

- Сам лезет! - неблагородно закричал Алексей. Некоторое время, стоя у двери, он слушал оправдывающийся голос Стасика и увещевания матери.

- Иди и извинись!

Едва-едва успев отскочить, Алексей принял обиженный вид.

- Больше не буду! - исподлобья взглянув на брата, покаянно сказал маленький шалун.

- Смотри! - прощающе произнёс Алексей. - Живи, как человек, не корчи из себя клоуна!

- А задачу решить поможешь? - тут же позабыв о неприятностях, ожи­вился тот. - Вот слушай! У меня и у тебя яблоки. Если ты мне одолжишь одно - у меня станет вдвое яблок больше, чем у тебя. Если я тебе - у нас окажется яблок поровну. Сколько у кого?

- Так!.. - с расстановкой протянул заинтересованный Алексей. Он, как и отец, любил математику. - У меня и у тебя... Просто, но инте­ресно всё же... - Он пустился, было в математические рассуждения, но, обессилев, вспомнил, что в доме живёт великий математик, и звонко воззвал о помощи. Отец, вооружаясь карандашом и бумагой, тотчас решил и, порядком поиздевавшись, объяснил несложное - на сообразительность - решение. Затем отправил меньшего спать. Покачал головой:

- Ведь тебе двадцать пять, своих надо растить, а ты, как конь, за маленьким гоняешься.

Алексей отвернулся.

- Да что с тобой?..

- Можешь поздравить: забракован! Не прошёл по конкурсу, так сказать…

- Так и знал. Ты поверил, а тебя обжулили. Надо пойти и забрать деньги.

- Он вперёд не брал! Отзанимаемся и плати. А забрать их нельзя - работал всё же.

- А что случилось сегодня?

- Уговор был: вопросов не задавать. Я задал, да ещё по-русски, он меня и вытурил.

- Псих какой-то! Ты лучше официально, если хочешь, на курсы походи. Там объясняют ясно и понятно.

III

- Только ничего не говорите, - предупредил Гевашев сухопарого молодого человека, как только тот, поздоровавшись, вошёл.

Молодой человек не удивился, потому что по телефону договаривались не говорить по-русски,

Гевашев тихо затворил дверь, придержал до щелчка. Бегло осмотрел второго кандидата в ученики и остался доволен розовым цветом лица.

- Раздевайтесь! Вот тапочки. Если куда надо - вот дверь...

Вошедший, согласный на всё, молча кивал головой. Позвонил Николай Никанорович около восьми вечера в пятницу. При­торным голосом, покоробившим слух Игоря Васильевича, сообщил, что за­интересован объявлением: "Оно необычно и оригинально".

- В чём видите необычность и оригинальность? - Игорь Васильевич решил не обращать внимания на голос. Всё же «свежий» человек!

- Необычайность в сроках, если они реальны, конечно. Ну, а оригинальность в том нахожу, что без зубрежки. Это прогресс, и без картинок. Свежо и ново!

Гевашев слушал серьёзно и не принял всё это за лесть. Дальше Николай Никанорович изъявил готовность следовать инструкциям Игоря Васильевича. Обещал выбить у себя в институте свободное время. И вообще, не колеблясь, заявил о желании приступить к делу без отла­гательств.

Гевашева покорила такая готовность. Он поставил лишь одно условие: на занятиях воздерживаться от вопросов.

Николай Никанорович был педантичен. Он пришёл вовремя, молчал, воспользовался предложением учителя побыть в уединённом месте перед занятием. Привёл себя в порядок и чинно стоял у двери в комнату, не решаясь войти без разрешения. Его поведение можно было назвать стеснительным, если бы «ученик» не был таким чопорным.

К занятиям они так и не приступили. Игоря Васильевича потянуло на нравоучения. Кандидат в ученики, верный слову, молчал. Присмотревшись, Гевашев разглядел высокомерие на его лице. Почему-то воскрес в памяти москвич из Балашихи. "Где они, ваши благодарные ученики?" - спросил тот тогда. И потребовал вернуть деньги. Умудрённый опытом Игорь Васильевич счёл за благо отложить занятия на неделю. Ученик не возражал.

Игорь Васильевич ждал звонка неделю, другую. "Отступился", - обрадовано подумалось ему. Звонок вдруг последовал: это был провалившийся на конкурсе ученик.

- Игорь Васильевич? Это Алексей. Не забыли?..

Гевашев и думать забыл о нарушившем «написанный закон» ученике.

- Слушаю вас!

- Я делаю всё, как рекомендуете.

- Ну и что?..

- Кое-что прорезается.

- Вот видите, надумали обратно?

- А я и не раздумывал.

- Когда пожалуете?

- Всё от вас зависит. Как скажите.

- Раз надумали, сегодня к семи и приезжайте! Дорогу не забыли?

- Что вы! - обрадовано, сказал голос на другом конце провода.

"Верит^", - подумал Гевашев и как будто что-то тяжёлое сбросил с плеч.

Занятия с Алексеем возобновились. Однако прежней лёгкости общения не было. Оставалась натянутость. Прежней дерзкой уверенности не было в том, что раскроют свои души незнакомые слова перед Алексеем, зас­тавят уважать себя, правильно произносить и понимать.

Принятый снова на обучение Алексей тоже стеснённо чувствовал себя: томился в ожидании урока, нетерпеливо ёрзал, пытаясь высказаться. Когда Гевашев расходился, остановить его было невозможно. «Учитель будущего» не только говорил, не давая другому рта открыть. Он присматривался к человеку. На этот раз, хотя Игорь Васильевич и соскучился по обучению и общению, он тянул время сознательно, ожидая намечавшейся вспышки гнева. Так оно и случилось! Алексей снова взбунтовался, на сей раз всерьёз. Игорю Васильевичу пришлось долго уговаривать ученика продолжить занятия. У Алексея произошёл стресс. Игорь отступил.

- Не знаю, что происходит со мной! Но я в вас верю, - сказал так и несостоявшийся студент, прощаясь.