Глава двадцать четвертая

НАХОДЧИВАЯ СВАХА

I

В пятницу пришёл участковый. Потоптался у двери, позвонил, прислушался, хотя не мог не заметить, как приоткрылся глазок.

- Открывайте!..

Дверь долго не открывалась. Во второй и третий раз он подольше подержал палец на кнопке. Тихо! Не собираясь уходить, Максим Викторович нетерпеливо постучал кулаком в обивку двери, затем ногой - погромче. Гевашеву ничего не оставалось, как открыть.

- Почему не открывали?..

Гевашев додумался сказать, что купался.

Участковый не стал подвергать сомнению его ложь, и в ответ на традиционные вопросы осведомленного участкового на клеенку кухон­ного стола легли паспорт и рядышком два читательских билета.

- А это зачем? - участковый ногтем отодвинул билеты, не удосужившись, ознакомится с ними.

- В библиотеках занимаюсь!

Тщательным образом, исследовав паспорт, Максим Викторович поднял глаза на Гевашева, пропустив ответ про библиотеки мимо ушей.

- В Москве что делаете? Нигде не работаете, прописаны в Балаково. На что живёте?

Каждой раз, когда Игорь Васильевич срывался, спровоцированный подобными расспросами, он жалел потом, что вёл себя несдержанно. Однако и сейчас не мог вынести упрек самодовольного, как показалось, благополучного человека. Игорь Васильевич сбивчиво заговорил, возвысив голос:

- Вот вы живете в Москве! А я чем хуже? Почему не могу жить здесь? Ничем плохим я не занимаюсь. Не ворую и не спекулирую.

- Кричать не надо! - осадил участковый. - Я крикливых и выскочек не люблю. Если завтра застану, отведу в отделение. А сейчас озна­комьтесь с постановлением и распишитесь в протоколе. А эту квитанцию о штрафе лично занесёте сегодня же. Тогда и получите паспорт.

Часа через два после этого визита участкового, очевидно по доносу, вернулась Прасковья Ивановна. Кинув сумки на пол у порога, не здороваясь, ринулась на кухню.

- Прасковья Ивановна, с приездом! - невинно поздоровался квартирант. - Как добрались?

- Вы ещё здесь? - Прасковья Ивановна, тяжело дыша, плюхнулась на стул, отвела глаза, не зная как приступить к делу. - Вы меня пра­вильно поймите, уж не обессудьте, - бормотала она.

- А что такое? - серьёзно забеспокоился Игорь, притворяясь непонимающим.

Она набралась, наконец, смелости.

- Я заикнулась о вас сёстрам, а они меня в оборот взяли! У меня, знаете, давление... Вы бы уж скрылись куда-нибудь на время, не сегод­ня - завтра нагрянут сестрицы.

Поняв, что своевольничать бесполезно, Игорь стал собираться. Ку­да ж теперь? Александра Акимовича неделю уж не видно. Должно быть, укатил в Воскресенск к жене, у которой был прописан.

Утирая слёзы, Прасковья Ивановна всё же не прекращала его сборов.

- Дня через два-три навестите. Может, что и придумаем, - утешила она, тщательнее, чем бывало, прогромыхав цепочкой.

Гевашев потащился по старой памяти к Левину. Дома того, как и предполагал, не оказалось. В подвале горел свет, слышался всплеск капавшей в зловонные лужи горячей воды. Знакомая обстановка! Дос­тойна того, чтобы стать ночлегом бродяге. Игорь Васильевич располо­жился в самом дальнем углу, соорудив себе ложе из досок. Вытянув ноги, прикрыл глаза и успел даже вздремнуть, как вдруг услышал шаги и скрип замка отпираемой двери. Гевашев вскочил, не спуская глаз с чёрного проёма в подвал. "Саша! - радостно вспыхнуло в сознании. - Пойти?" Поколебавшись немного, Игорь Васильевич решил ничем не высказывать своего присутствия. Долго не засыпая, он тепло вспоминал Прасковью Ивановну и Левина. Нет, лучше не напрашиваться сейчас на ночлег, а то в дальнейшем осложнишь отношения, рассказав как было с Прасковьей Ивановной и участковым.

II

Утром он бесшумно прошмыгнул мимо двери Левина, судя по стрекоту машинки, давно занимающегося своими делами. Почему-то тянул к себе Калининский проспект. Как только гостеприимно распахнулись стеклянные двери магазинов, туда устремились за «удачными» покупками сотни людей.

Гевашева, соскучившегося по толкотне, интересовало всё. От ненужных безделушек до сосредоточенных лиц любопытных до всего покупателей. Ничего, что у него нет денег! Счастливый оттого, что он в Москве, Игорь Васильевич обходил магазины, делая на каждом шагу ошеломляющие открытия.

Стоило заметить толпу в магазине «подарки», он понёсся туда, словно боясь пропустить очередь за дефицитом. В образовавшейся давке увидел, как особенно усердствовал молодой человек высокого роста и атлетического сложения. Незаметно появились сотрудники милиции. Один из них, крупный мужчина с красным лицом, спокойно подойдя сзади, схва­тил парня за талию, рывком потащил назад.

- Отстань!.. - незлобно бросил парень, не оглядываясь.

Его дёрнули ещё раз и потащили назад. Парень обернулся и в ответ на вежливое приглашение отойти в сторонку рявкнул на весь магазин, не разглядев милицейской формы.

- Ещё чего!? С пяти здесь торчу! - И опять полез в толпу.

Тогда сотрудник позвал на помощь товарища. Осознав, с кем имеет дело, парень бросился бежать. Люди в форме за ним! Оглядываясь, парень выскочил на Калининский проспект и побежал вниз. Стараясь не пропустить, чем всё это закончится, Гевашев тоже выскочил за ними, но было поздно - убежали! Он посмеялся, и настроение поднялось. Голод пока не напоминал о себе. Не чуя ног, он полетел на Арбат, в полюбившийся «Букинист», стараясь по пути обозреть архитектуру старой Москвы.

В магазине он спросил что-нибудь из Джека Лондона и огорчился, когда ничего не оказалось. Хотя окажись книга замечательного американца - сожалеть пришлось бы ещё больше, ибо не было денег купить. Он пошёл на Главпочтамт, но и там огорчили. Смазливая девушка, просматривая корреспонденцию, громко, будто он глухой, ответила: "Для вас ничего нет!" Стало неловко перед людьми у окошка, будто он провинился в том, что его совсем забыли родные. Быстрее отсюда! Он совсем не заметил, как в потоке людей ноги вынесли его в Уланский переулок, где и обитал Левин.

Не успел он подумать куда идти; ему и встретился сам Левин.

- Александр Акимович, далеко?.. - Игорь Васильевич решился на таран, чтобы Левин не прошмыгнул мимо. «Подземельный крот» вместо ответа, не поздоровавшись, стал вдруг охорашиваться: лихо поправил берет, пёстрый галстук, приосанился, расправляя на себе щеголеватую оран­жевую куртку. И только после этого, иронически осмотрев Игоря со всех сторон, заявил:

- Одет ты неважнецки! Взять с собой не могу. Что дамы обо мне подумают?..

И без дальнейших разъяснений зашагал в метро, декламируя себе что-то под нос. Озадаченный Игорь, нагнав его, пошёл рядом.

- Зачем шёл? - после некоторого молчания спросил Левин.

С подобными вопросами Гевашев сталкивался со дня их знакомства и в последнее время стал подумывать: "А не оставить ли Левина в по­кое?" Другой, возможно, так и поступил бы, но где Игорю Васильевичу взять на это мужества? Терзаясь сомнениями то в пользу, то против решения «оставить», он и раньше бродил по улицам, порываясь забежать в подвал. Едва оказались возле Тургеневской, он нашёлся:

- Хотел посоветоваться!

- Сейчас некогда. Я занят, спешу. Забегай во вторник с утра! В издательство съездим, чего зря по улицам околачиваться.

Взывать к нему именно сейчас, чтобы помог с жильем и методикой, Гевашев, имея опыт, счёл гиблым делом и уныло согласился.

- До вторника!..

Во вторник Левина по каким-то «техническим» причинам дома не оказалось. Не очень скоро и у Игоря Васильевича появился основательный повод увидеться. Когда наступил такой «час», он с сияющим лицом постучался к Левину.

- Саша!.. - без всякого приветствия сказал он, едва открылась дверь на настойчивый стук и взывания. - Дело есть!

Левин молча, пропустил к себе бывшего постояльца, не догадываясь о его соседстве в подвале, как временном убежище от мороза и неплатежеспособности. Гость сразу отметил про себя, что вид у хозя­ина неважнецкий. Вместо глаз впадины, лицо отдает желтизной - следствие бессонных ночей и курения трубки. Впрочем, это не бросалось в глаза, потому как воодушевлённое вечным поиском чего-то и стремлением сделать необыкновенное, оно не казалось таким. Сейчас, же его лицо отливало желтизной. Прорезались крупные морщины на лбу и возле губ, трагично замкнутых.

- Может, что стряслось? - робко спросил Гевашев. - Видно я не вовремя? Отложить на следующий раз?

- Нет, нет, вовремя! - голос Левина казался безжизненным и бесцветным. - Вот ты и нужен мне. Раздевайся, посиди.

Сам он прошёл за штору из клеенки, выключил клокотавший чайник.

- Вот приходишь, советуешься со мной по поводу и без повода.

- Да к кому же идти?

- Во-во! Теперь ты мне посоветуй. Совет дай!

- Александр Акимович!..

- Не перебивай, а то выгоню!.. Я связался с одной дамой... Татьяной зовут. Дева видная! Как гуляем, а бродим допоздна, все оглядываются, шеи того и гляди свернут. А как она заговорит - обратное явление наблюдается! Во всяком случае - у меня. Заинтересовалась Татьяна мной года два назад. И мы сблизились! Стал приобщать её к Толстому, Гоголю, к речи людской. Где похохочем, а где пофилософствуем. Стала расти Татьяна моя, всё чаще высказывала здоровые мысли. Как что не так, ко мне бежит. Вроде тебя! От книг не оторвать. Радовался я, глядя на неё. Целых два года так прожили. Ни единого случая не помню, чтобы друг друга подвели. А в последнее время что-то не то! Не узнаю моей Татьяны. Не заходит, а если зайдёт, - как что и сразу в позу. А я мужчина деликатный, люблю ласку, нежное обращение. Грубость люто ненавижу!..

Ровный голос Левина заметно потерял монотонность, он то снижался до шёпота, то повышался до крика. Гевашев, чтобы не смеяться, не глядел на него. Слушал терпеливо, не перебивая.

- Такая женщина миллион стоила! Герцогиней за два года я её сделал! Петушиный фальцет Левина сорвался на хриплый: - А её купили! За кусок колбасы и бутылку коньяка! Такую женщину! - И снова взвился петлей: - Такую женщину!? - Он умолк, держась обе­ими руками за голову и раскачиваясь стоя, будто в кресле-качалке. - И кто?! - обиженно воскликнул «подземельный крот»: - Вор!!

- Вор?! - Изумился терпеливый слушатель. Хотя Игорь понимал, кто такая Татьяна, ему было неловко слушать излияния отвергнутого любовника. - Почему вор?

- А кто же, как не вор? Пригласил в компанию, допоздна засиделись. На улице колотун, на такси денег не наскрести, метро не работает. Вот и остались!

- Откуда знаешь?

- Я-то и не знаю?

- Но почему вор?

- Своей нет, у чужих ворует. Вор и есть! - с убийственной логикой заключил «подземельный крот».

Игорь улыбнулся втайне, но продолжал сочувственно спрашивать:

- А вы его видали?

- Да, показала! Деваться-то ей некуда. В глазах гостя засветилось любопытство.

- Издали рассмотрел его, - откровенничал Левин. - Посмотреть есть на что! Стропила будь здоров! Выхолен, так и блестит. Машина у него есть, вот Татьяна и польстилась.

- Ну и крест на ней ставьте!

- Меня на это не хватает! - развёл руками Левин. - Песню вот на- писал!..

Покопавшись в одной из папок. Левин достал два напечатанных листа. В песне, которую он стал декламировать, слышалось громкое биение сердца, охваченного горем, одиночеством. Оно сотрясало тщедушное тело. Левин то напрягался, будто готовился к прыжку, то обмякал в бессилии.

- Да не убивайся ты так! Будь мужествен. Ставь крест, заведи другую, - сказал Игорь.

- Да, да, да! Следует, следует, - минут пять повторял Левин, исступленно бродя по комнате. Вдруг, остановившись, сказал совсем другим тоном: - Оступилась. С кем не бывает! А я что? Святой - думаешь? И рассказал, как нынешним летом по пути в родные места, в Саратов, уговорил ехавшую с ним девушку сойти с ним. Вспоминая, он повеселел, приободрился и причесал массажной щеткой разлохматившиеся волосы. Потом снова поник!

- А с Татьяны я клятву взял. Поклянись, говорю, здоровьем матери, что верна будешь. Поклялась! - Левин вздохнул. - А когда мать её совсем плоха, стала, навестили её с Татьяной. После этого я снял клятву. Мать-то ни при чём!

- И что?..

- Баба есть баба! – поучительно и грубовато сказал Левин. - Всё равно не умней мужика. Надо быть великодушным, уметь прощать.

- Даже если изменила?..

- Идеальных людей в природе нет, - после долгой паузы заявил Левин.

Игорь схватился за эту фразу «крота».

- Быть великодушным и уметь прощать, - машинально повторил он. - А меня за Анфису Владимировну простил?..

- Простить то простил, - ответил Левин. - И сегодня можешь у меня перебиться. Но ключа не доверю!

- И на том спасибо, - покраснел Игорь.

Утром лицо Левина обрело обычную печать одухотворенности, которая оживляла его истощённое лицо почти всегда. Поэтому Игорь решил обратить внимание Левина на своё бедственное положение.

- Вы хотели что-то посоветовать мне? - схитрил он.

Левин понял.

- На Банный иди!

- И что там?..

- Там, - Левин загадочно усмехнулся, - а там по квартирам расселяют. - И жестоко руша надежду, появившуюся в глазах Игоря, скупо объяснил: - Кто обманом, а кто обменом там промышляет. - Жалея Игоря, добавил: - Может, и тебе обломится?

- Александр Акимович, давайте съездим! - заклянчил было Игорь.

- Сегодня некогда, а завтра... Вот справочник «Улицы Москвы». Сам посмотри, разберись и поезжай!

Спустя час Игорь уже толкался в толпе у «Журналиста», на проспекте Мира.

III

Анна Семеновна слыла в подъезде насмешницей и хохотуньей. Оставшись без подруг, она не утратила привязанности к людям. Особенную симпатию она питала к соседке Ольге Владимировне. Уже так повелось, что не забывала она забегать к ней по поводу и без повода. Переступив порог однокомнатной квартирки, сочувственно качала головой:

- И чего скучаешь? Дома сидишь одна! Пошла бы, работать, что ли. У меня хоть пенсия приличная, а тебе подмоги ждать неоткуда.

На что вдова мастера-краснодеревщика отвечала:

- Правду говоришь! Тоскливо мне! Жить-то можно, да боязно одной, да я поговорить не с кем. Хоть волком вой! А что поделаешь?

- Замуж не собираешься? - спрашивала гостья, хитровато морщась в улыбке.

- А на кой мне? - отмахиваясь обеими руками, воскликнула вдова. - Бабы засмеют! И выдумала же.

- Зато дома - красота! - смеялась Анна Семеновна. Наслушавшись тоскливых рассуждений Ольги, она спускалась к себе на этаж ниже, мечтая заняться «вопросом». Уж она-то мастерица! Сейчас и посватать-то никого не удаётся. Все сами! А вот попроси только Ольга!.. Но та тушевалась и ни о чём не просила.

Вот и надумала Анна Семеновна в воскресенье отправиться на прос­пект Мира к тому «бойкому» месту, куда и посоветовал Игорю идти Левин. Туда, как в дом родной, слетаются предприимчивые люди. Там и сосвататься можно, а не только комнату или квартиру снять! Долго стояла Анна Семеновна на «бойком» месте, размышляя о людских судьбах. Многих привела сюда нажива, или житейская неустроенность. И вдруг она вспомнила, зачем она сюда сама пожаловала. Стала внимательно присматриваться. Её внимание привлёк Игорь. Он переходил от одной кучки к другой, молча слушал. Вопросов не задавал. Когда к нему обращались, отвечал односложно: "Нет. Сам ищу!".

"Одет неважнецки! - отметила Анна Семеновна про себя. - Но человека сразу видать. Такой на чужое не польстится. Он жизненными невзгодами потрёпан. И как пить дать - без жилья! Вот такой и нужен Ольге".

- Вас на минутку можно? - подошла к нему «сваха».

- Да, - рассеянно ответил Игорь Васильевич и отошёл с ней в сторон­ку.

Вокруг них сгрудились люди.

- И поговорить не дадут!..

С утра Гевашева уже околачивался здесь, и ему не хотелось упускать возможности определиться. К нему то и дело подходили с вопросом:

"Что сдаёте?" - и он привычно отвечал: "Сам ищу".

И искал каждый день после того памятного разговора с Левиным о том, куда надо идти. Поиски ничего утешительного пока не давали, и он решительно отбросил, было сумасбродную идею найти в Москве или пригороде комнату, будучи не прописанным. И некоторое время перестал появляться у «Журналиста».

И вот он здесь снова, то ли солнышко повлияло, то ли ещё что, но ноги вынесли его в эту толкучку. Всё это время перебивался он то у Левина, то в подвале, И сейчас ему что-то хотят предложить.

- Что собрались? - громко сказала Анна Семеновна. - Поговорить со знакомым не дадут! - и подмигнула Игорю Васильевичу обоими глазами. Они, не сговариваясь, отошли и лишь на почтительном расстоянии от муравейника Анна Семеновна, вздыхая, застенчиво сказала: - Теперь никто не помешает! Погода, какая замечательная. Я в Измайловский парк настроилась, жду, когда потеплеет. В прошлом году познакомилась там с одним безногим дядькой, к себе пригласила. Привёз он бутылку красного, полкилограмма колбасы. Пока сам не выпил и не съел, не находил себе места. А потом разомлел: "Останусь у тебя?" Дудки!.. Еле выпроводила! Так он недели две меня терроризировал. Наз­ванивал, подкарауливал, пока не припугнула участковым. Познакомилась с другим...

Не понимая, на что она намекает, Игорь Васильевич растерянно слушал. Затем чуть было не прервал чрезмерную болтливость собеседницы. Однако грустное повествование о несладкой женской доле растрогало его, заставило сдержаться. И это позволило ему как бы взглянуть на себя со стороны: неужели и он бывает таким болтливым, ищущим к себе сочувствия, цепляется, как репейник, не слышит других.

- И что?.. - сочувствуя её злоключениям, спросил он.

- Так другой, - продолжала взволнованно Анна Семеновна, - заладил одно: "Лампадка есть - захожу, лампадки нет — и меня нет".

"Что за лампадка?" - подумал Гевашев.

- На лицо он симпатяга, а трезвым ни разу не видала. Тогда я распрощалась и с ним. Познакомилась...

"И сколько же их у вас перебывало?" - хотелось спросить, но Игорь Васильевич не спросил.

Она тараторила целых полчаса, пока Гевашеву это не надоело. И он стал прояснять их взаимоотношения.

- А для чего вам я? - резанул он, не церемонясь напрямик.

Анна Семеновна сделала вид, будто не расслышала.

- Да всех и не упомнишь, - бесхитростно призналась она, лукаво зажмурила глазки: - Но Никиту я люблю.

- Это, какого?!

- Лампадка есть? - она выразительно подняла вверх большой палец. - Захожу...

Не удержавшись, Игорь Васильевич расхохотался над этим Никитой, поняв, наконец, что лампадка - это бутылка водки.

Анна Семеновна, неправильно поняв его смех, нахмурилась:

- Пенсию я получаю, тридцать пять лет на одной фабрике текстильщи­цей работала! Заслужила свои кровные, и живу, как хочу! Не какая-нибудь тунеядка! - Лицо её светилось гордостью, тут же спохватилась и озабоченно продолжала: - Мне знаете, соседку жаль, Ольгу. Одна, мужа схоронила, скучает. В Измайловский парк не дозовёшься: то ли стесняется, то ли тяжела на подъём.

Наконец догадка осенила порядком продрогшего Гевашева:

- И вы решили подыскать для неё подходящего жениха здесь?!

«Сваха» обрадовано закивала.

Молодцевато выпятив грудь и напыжившись, Игорь Васильевич набрал в рот воздуха, шумно выпустил его и деловито спросил, подмигивая, удивляясь собственной наглости:

- Ну, как? Сойду за жениха?..

- Орёл! Да что орёл - сокол! За сокола сойдёте, - Анна Семеновна захихикала: - А документы ваши как, в порядке?

Игорь Васильевич недовольно пробурчал:

- Такого недоверия я не ожидал. Повозмущался для приличия. Потом всё же покопался в карманах и подал ей паспорт.

- Так, - сличая на расстоянии его личность с фотокарточкой, серьёз­но произнесла Анна Семеновна: - Сходство есть! Прописка в Балаково... - Исследуя паспорт дальше, она продолжала комментировать многочис­ленные штампы: - Женат... Двое детей... А заливал-то - холост! Врать мастак.

- Я развёлся. - Покраснел Гевашев. - И дома уже два года не живу.

- А развод где? Где живёте?..

- Где придётся! Прошлую ночь - на Ярославском вокзале.

- Ну и как там?

- Плохо! Милиция беспокоит. Всё документы спрашивают, за беглого принимают.

- Да ты и есть беглый! В Балаково прописан, а по Москве огинаешься. Небось, и без денег? Семья-то где?

- В Измаиле! А насчёт денег - порядок. - Для убедительности Игорь Васильевич похло­пал себя по карману.

- Вот видишь! Сам здесь, а семья на куличках. Нехорошо!..

- Нехорошо, а что сделаешь? Захотел жить в Москве. Жена ни в ка­кую, слушать не желает. Ну, я оставил ей двухкомнатную квартиру, библиотеку солидную. А сам теперь на вокзалах, чердаках и подвалах, но зато в Москве, обитаю.

Перед ним была доброжелательная слушательница, потому Гевашев говорил долго о себе, о своих наполеоновских планах, и всё это разгорячёно и не замечая холода. Анна Семеновна пританцовывала, согре­ваясь, терпеливо слушала. Уже смеркалось, хотя и не было ещё и пя­ти часов. Время зимнее - темнеет рано.

Зажмурив хитрющие глаза и приставив указательные пальцы, друг к другу, Анна Семеновна покрутила один вокруг другого, и широко расста­вив руки, попыталась вновь сомкнуть пальцы. Мимо! Попыталась другой, третий раз, а когда получилось, обрадовано подняла большой палец правой руки и провозгласила:

- Вообще ты – «во»!.. Наскреби на такси. Едем Ольгу

штурмовать.

< Предыдущая		Следующая >