Часть четвёртая

ФЕНОМЕН

Глава двадцать пятая

ДОЖДИСЬ СВОЕГО ПОПУТНОГО

I

Он совсем позабыл про обязанности контролёра, любуясь на последнем этаже небоскрёба Минлегпрома панорамой Москвы. Жадно впитывая в себя палитру солнечного майского дня, суету прос­пекта далеко внизу, изящного уголка самобытной красавицы Гаваны и чувствовал себя Гулливером. На Калининском проспекте копошился человеческий муравейник, сновали взад-вперед карликовые машины, зияли зелёные проёмы меж квадратами и прямоугольниками домов. Каскадами ниспадали этажи высотного здания со звездой на шпиле, сбегая во все стороны волнами ступенек. Чуть справа серебрился яйцевидный купол планетария.

Слева, как будто в беспорядке, скучились незнакомые архитектурные строения различных стилей и эпох. Желтела церквушка, по соседству с СЭВом, уживаясь с вызывающим восторг зданием Совета министров РСФСР с гордо рдеющим ало-синим стягом. Уплывала вдаль от моста несравненная Москва-река. И над всем этим творением рук человека нависало без конца и края бездонное, голубое небо.

Гевашев зажмурил глаза. "Солнце!" - подумалось ему. И тотчас почувствовал, как они наполняются слезами, до того он был взволнован увиденным. А также выстраданным правом жить и работать в Москве. В голове блуждали разрозненные мысли. Он не мог не думать о школе.

- Учителя нужны!.. - сказали ему в Управлении народного образования. - Тем более английского языка. В Ленинский район обратитесь! Это близко, найдёте. А если там всё занято, то зайдите в интернат. Это рядом с районо. Уж там наверняка нужны хотя бы воспитатели... С дипломом везде возьмут!

Документов у него почему-то не спрашивали. Ободряющие эти слова импозантной женщины - инспектора облоно, сверяющейся с картой района, подняли его настроение. "Я согласен и воспитателем, - мысленно сказал Игорь Васильевич. - А там, смотришь, и часы английского подвернутся. Нужно запастись терпением".

В указанном районе Москвы Гевашев оказался сразу же после обеда того же дня.

- Воспитателем определиться легче, чем найти вакансию учителя иностранного в середине года, - тоже не спросив документов, сказал директор одной из школ. - Обратитесь в интернат!

Спустя четверть часа Гевашев уже спрашивал, придя на место:

- Вам нужен воспитатель?

- Может, и нужен! - буркнул неуклюжий мужчина, на которого Игорь Васильевич натолкнулся у двери. - Вы это... К директору. Не я здесь хозяйствую. - И настороженно покосился на незнакомого человека. Потом со всеми подробностями объяснил, где найти директора Давида Львовича.

Того на месте не оказалось. Игоря приняла заместитель по воспитательной части Устьянцева.

- Я из облоно прямо к вам, - схитрил Гевашев. - Мне сказали, что нужен воспитатель.

- Нужен, очень нужен! - Устьянцева засверкала от радости вместе с оправой своих очков. Привскочила с кресла, весело замахала рукой, указывая на стул.

- Присаживайтесь, пожалуйста, - снова мягко опустилась в кресло. Сияющая и бодрая, Устьянцева как-то очень гармонировала со странной схемой, висящей за её спиной на стене. Свежая и яркая, она не могла не понравиться посетителям. Понравилась и Гевашеву.

- Да вот я...

- Сначала о нас послушайте. Как вас?

- Игорь Васильевич. Я вот...

- Нет, погодите!.. О нас сначала послушайте, - повторила завуч настойчиво. - А потом о себе расскажите.

Игорь Васильевич виновато улыбнулся.

- Сложно у нас! У нас - самоуправление. Система такая. Пос­мотрите, - она повернулась к схеме управления. - Принцип такой: дети у нас сами всё делают. В подробности вдаваться не буду, на месте ознакомитесь. Мешать вам не стану.

Загадочная схема вызывала интерес и восхищение. Как ни странно, она напомнила Игорю Васильевичу японский глобус в диспетчерской Инфлота, которым он так недолго любовался. Не разобравшись в системе самоуправления, без пяти минут воспитатель обрадовался: "Вот здорово, вот повезло! И завуч умница! Оказывается, не перевелись ещё почита­тели Макаренко. Самоуправление!.. А может, и Бетховен и Бах на уро­ках?"

Пребывая в радостном возбуждении и слушая завуча, он представлял себе, что уже работает в интернате и что не сидящая перед ним миловидная в седом парике Устьянцева, а он сам демонстрирует свою оригинальную систему обучения английскому языку.

- Теперь о себе расскажите, - услышал он голос певучий завуча: - Кто вы? Откуда? Каким образом узнали о нас?

- Вот! - Гевашев без всяких предисловий подал документы. Тамара Петровна просмотрела их.

- Без формальностей не обойдёшься! - так же весело, сказала она. - Анкету, автобиографию, копию диплома. Но это завтра!.. А сейчас вас ждут: сами понимаете, дети второй месяц без воспитателя.

Как не обрадоваться предложению? И, главное, никакого допроса и дотошного любопытства!

Он шёл знакомиться с беспризорным отрядом, будто в Кремле награду получать.

В интернате Игорю Васильевичу всё нравилось: парадно оформленные классные комнаты и коридоры; вежливые учителя, а главное - дети! Но, если здраво взглянуть, ну какой из него воспитатель? Английский язык - это да, это вещь! Гевашев горел желанием научить детей английскому. "Язык - не только нужное, но и стоящее дело! - рассуждал он вслух. - И им надо заниматься всерьёз. Много и упорно!" А тут как нарочно третий месяц болеет преподаватель английского. Гевашев везде и всюду чувствуя себя просветителем, по собственной инициативе прис­тупил к неурочным занятиям.

Заворожив в первый раз любопытные головки, он во второй раз устроил вавилонское столпотворение: стеснительные прежде ребята настолько осмелели, что даже и не подбадриваемые им так заигрались в английские слова, что никто не обратил внимания на дверь.

У Гевашева, окрылённого творческой работой с детьми сладко холодело на сердце от заветной мысли о создании Клуба английского языка. Он даже название высек в своём сознании: "В волшебном мире английских слов".

Дверь приоткрылась немного, затем распахнулась настежь, пропуская ворчливого завхоза - того неуклюжего мужчину, который встретился Гевашеву в интернате.

- К директору! - ничего не объясняя, хрипло распорядился он. Не­стройный хор голосов смолк.

- Тихонько, ребята! Я на минутку...

Не чувствуя никакой вины, Игорь Васильевич спустился на первый этаж. Вот уже целых две недели, как Устьянцева замещала больного директора интерната. И на этот раз Тамара Петровна улыбалась так же приветливо, как в день приёма Игоря Васильевича на работу, когда вдохновляла молодого воспитателя на ратные подвиги своим рассказом о счастливой жизни интерната. Так же радушно она махнула на стул. Собираясь с мыслями, позволила себе несколько минут молча созерцать Игоря Васильевича.

- Ответьте, пожалуйста, - заговорила уже без улыбки, - уважаемый Игорь Васильевич. Кто разрешил вам заниматься английским? Я что-то не помню, чтобы разрешала вам. А без моего ведома здесь, понимаете, ничего!.. - Голос её стал неестественным для нежного лица и розовых губ: низкий, даже хрипловатый.

- Да я хотел, как лучше! Занимаемся ведь в свободное время, - Гевашев покраснел от негодования. - Я ведь сам хотел с вами посоветовать­ся!.. Завтра хотел зайти. По поводу создания английского клуба. Вер­нее, клуба языка...

Он говорил сбивчиво, ещё не отойдя от успешного занятия, вспо­миная радостно сияющие глаза детей. Устьянцева восприняла это по-своему.

- Давайте по порядку! Кто разрешал? - Четко, как метроном, отпус­кала она фразы. - Я тоже люблю физику! Умею красиво говорить о ней. А о клубах не мечтаю! Я занимаюсь тем, чем положено.

Игорь молчал.

- Нам придётся расстаться! - услышал он приговор.

Снова улыбаясь, Устьянцева подала ему пакет с документами. Обес­кураженный Игорь Васильевич пытался что-то сказать.

- Берите, берите! - нетерпеливо сказала Устьянцева. - Мне некогда. Дела, заботы! Я ведь тоже новенькая, так что хлопот - сами понимае­те...

И на «десерт» одарила Гевашева обворожительной улыбкой. Не прощаясь, он вышел. Развернул пакет. Так и есть: приказом не провидён, никакой резолюции директора на заявлении не было! "Гиблое дело выяснять, почему я не подхожу", - подумал Игорь Васильевич с досадой.

Подростки так ничего и не понявшие из туманного объяснения полюбившегося воспитателя, пропускали его, стыдливо отворачиваясь, ибо видели капельки слёз на его лице.

Игорь Васильевич мыслями был уже в дороге. "Скорее! Скорее! убежать от детских сердец, пока не расслабился! В недрах его сознания опять проснулся тот «человечек», который сманил его в Самарканд! Но теперь бежать некуда и не с кем. Владлена далеко и забыта! А пока надо было идти туда, где его приветили и прописали.

"Да, прописали", - вздохнул Игорь Васильевич. И сразу вспомнил встречу с Николаем Павловичем возле комбината питания, где теперь дежурил.

- Ты?! - удивился Николай Павлович – тот самый из Спецморпроводки.

- Я.

- А как сюда попал?

- Как и все! Через отдел кадров.

- Как удалось прописку получить?

- Что вы обо мне да, обо мне! Лучше о себе расскажите. Как поживаете? Что нового? - засыпал его вопросами Игорь Васильевич. - Какими судьбами в «Арбат»?

- Навестил давнюю знакомую. А сам неделю как из круиза.

- Любопытно! - проговорил Гевашев. - Да вы присаживайтесь! Впечат­лений, не бойсь… - он не договорил.

Николай Павлович не заставил себя ждать и самодовольно заговорил, покачиваясь на каблуках:

- В семи странах был!..

- А как попали?

- Вопрос уместен! Туда подряд всех не пускают. Надо членом партии быть, без единого пятнышка на трудовой биографии... - Николай Павлович сделал выразительно паузу. - Так что впечатлений масса! Сам понимаешь, на лайнере «Федор Шаляпин» прокатиться туда-сюда не шутка! Полторы тысячи баксов, - опять пауза, - всего за месяц.

Тут появилась молодая особа, капризно поджала губы и подхватила Николая Павловича под руку.

- Я тебя везде обыскалась!

- Звони Раулю, я рад! Значит, ты не пропал?

- К семье ездил? - доброжелательно спросил Рауль Ананьевич, когда они, созвонившись по инициативе Игоря Васильевича, встретились на Главпочтамте и пошли вниз по улице Кирова.

- На эту махину, - вроде и, не слыша вопроса, Игорь Васильевич кив­нул в сторону неповторимых московских зданий, - десяти жизней не хватит! Сколько ещё всего предстоит открыть и познать. - Он оста­новился, восхищённо рассматривая ажурный фасад магазина «Чай – кофе». - А на Тургеневской что за чудо строят!

Рауль Ананьевич усмехнулся:

- Рад за тебя! Сейчас ты определённо на ногах.

- На ногах, говоришь? Да не так, как хотелось бы! - Всё ещё взывая к сочувствию, Игорь Васильевич знал, что обречён на непонимание. - Того нет, о чём мечтал и мечтаю! Если спуститься на землю, как мама советует, квартира, где живу, тоже не моя.

- Да, - неопределённо хмыкнул Рауль Ананьевич. - Ишь чего захо­тел! С такой трудовой биографией - и работу, чтоб по душе, и квартиру. У тебя и так всё чудесно! Отдежурил своё - домой дуй! Чем плохо?

Затянувшись сигаретой, он стал пускать дым, забавляясь кольцами, которые наслаивались друг на друга. - А меня не забывай! Спецморпроводку помянём при случае добрым словом. Она для нас, что мать родная.

- Может, и мать, но не для меня, - буркнул Гевашев.

- Ну, тебе виднее! А что мог бы и меня навестить. Не ценишь друзей!

- Зачем так! - рассмеялся Игорь. - Я о вас высокого мнения!

Игорь Васильевич уже давно вычеркнул из записной книжки обременяющие его телефоны лжедрузей. Хотя знал телефон бывшего капитана наизусть, и этот его звонок был последним.

Что Раулю Ананьевичу до его судьбы? Столкнувшись с безразличием, Игорь Васильевич осознал, что никто ему не поможет, и выход придётся искать самому. Самому додуматься, как осуществить мечту, ради которой он связывает жизнь с Москвой. То есть, как применить своё дарование. И почему должен он, жаждавший плодоносить на своём поприще, унижаться и искать покровительство? Ведь он сам - целый институт-лаборатория с тыся­чей сотрудников! И вообще, что такое дружба с бывшим капитаном, чтобы дорожить ею? Рауль Ананьевич теперь завотделом информационного агентства. Ну и что? И что такое Николай Павлович? Работник министерства. И только! Он, Игорь Васильевич, мог бы при желании, тогда, работая диспетчером, лет через пять кататься по заграницам. Если бы не Владлена! Нет, он не чувствовал к ней неприязни. Питал даже благодарность за науку. Охладел Игорь Васильевич и к приятелю Вадиму, осуждая его за одиночество и мещанство. Тот как-то вспомнил о нём, письмо накатал. Но Игорь Васильевич не спешит его читать. Ожившие воспоминания навели его на мысль об английском. В голове всплыла выстраданная до мелочей методика. Надо зафиксировать её на бумаге! Захотелось сейчас же сделать это. И он вдруг сказал Раулю Ананьевичу:

- Пора разбегаться!

- Вот как? - удивился тот. - А я думал отметиться по старой памяти где-нибудь. Столько не виделись! Да и поговорить не мешает.

- О чём? - перебил Игорь Васильевич.

- Найдём! Не виделись долго, говорю.

- Занят я, - словами Левина заговорил Игорь Васильевич.

Не обращая внимания на недоумение бывшего капитана и любопытство прохожих, он тут же, на улице, вытащил лист бумаги из визитки и прямо на стенке, пачкающей рукава, начал быстро писать, нанося на бумагу, бегущие друг за другом буквы. Он создавал набросок оригиналь­ной «методики», как всегда, непоследовательно и хаотично. Но это была первая победа над всё ещё господствующим в мозгу дилетантством. Ещё полгода назад, кроме разговоров и заносчивого «я могу», ничего стоящего не было. Игорь Васильевич совсем забыл о Рауле Ананьевиче, который нетерпеливо топтался рядом.

Неожиданно Гевашев остановился. Левин! Вот кто ему нужен, и не­медленно. Только он может хаотическим наброскам методики придать лоск. К отшельнику и полетел Игорь Васильевич, совершенно позабыв о Рауле Ананьевиче.

Он ускорил шаг, затем побежал. Идя по подземному переходу, заме­тил Левина, идущего навстречу с забавным старикашкой. "Видно, про­вожает", - Игорь Васильевич присоединился к ним.

- Занятный старик, - посмеиваясь, сказал Левин после того, как они проводили Федора Игнатьевича до метро. Таким резюме Левин как бы отрезал от себя этого старика. Потом неожиданно остановился, оторо­пело глянул на Игоря Васильевича, как бы припоминая: где он мог видеть это лицо?

- Ты что хотел?..

- Как что?! - поразился метаморфозе Игорь Васильевич. - Шёл пообщать­ся с тобой.

- Вот завтра с утра и заскочи, - сурово сказал Левин. Помолчал, озабоченно потягивая неразлучную трубку, и важно добавил: - А сейчас мне некогда! В академии ждут.

Левин давно причислял себя к сану академиков. Гевашев смирился. Он пришёл к нему с наброском методики на следующий день. Левин поделился с ним новой находкой - рассказал о занятном старикашке. Возможно, ему, бывшему лет пятнадцать учителем физики, это казалось по­нятным, но Игорь Васильевич не особенно вникал в суть. Зато удивился преображению Левина.

- Вот это старикан! - громко восхищался Левин, попивая чаёк из пиалы. - Такое отмочить при всем честном народе!? - Он закатился громовым сме­хом, так что содрогнулись стены, позеленевшие от сырости.

Игорь Васильевич привык к чудачествам Левина и терпеливо ждал, пока раскаты смеха не затихли. Потом попросил рассказать, что же выдающего­ся сделал старик при всем честном народе.

- Подвиг совершил! Встал из-за стола, вышел на середину комнаты и раз! - Левин захлебнулся смехом. - Через голову!.. - прохрипел он. - Через голову кувырок! Все рты так и поразевали. А он распластался на полу, лежит и сопит. Стали его подымать - куда там! Ни в какую. "Я, - говорит, - на покое от физзарядки, не троньте, черти окаянные. Полчаса отходить буду".

- Ну и как?

- Отошёл! Родственники вмешались, подняли его, за стол с почестями усадили. Так он за своё здоровье стаканчик водки опрокинул и заг­ремел сиплым голосом: "Вдоль по Питерской"… Вот кого откопал я! Ещё раз обещался зайти ко мне. Могу познакомить. Кстати, какой сегодня день? - спохватился деловой хозяин, полез за календариком. - Так... Совсем выпустил из виду - звонить надо. Выходим!

Игорь Васильевич молча протянул паспорт.

- Моя работа! - хвастливо заявил Левин. - Мысль подкинул здравую. Как тебе удалось?

На самом деле всё было сложнее. Бывает, наступает в жизни полоса везения после чёрных дней мук и страданий. Трезвая жизнь Гевашева незаметно сделала своё дело. Глаза романтика открылись на реальные вещи.

- Жаль, занят я, времени в обрез, - поднялся Левин. После телефонного звонка в подземном переходе на Тургеневской, он хлопнул Гевашева по плечу и рассмеялся: - Встреча на пятницу, одиннадцать ноль-ноль! А сейчас - рад тебя видеть, соскучился, прямо признаюсь. Что? Методику написал - хвалю! Хотел бы взглянуть, да некогда. С телевидением связался.

И Александр Акимович, не прощаясь, очень гордый, пошёл к выходу на Уланский переулок лёгким, пружинистым шагом. Внезапно остановился, подозвал стоявшего на месте Игоря, больно опустил ему на плечо набрякшую мужицкую руку:

- Ни одно дерзание не обходится без попутного ветра! Мне потому не­когда, что хотя и пронизывает до озноба, но ветер попутный. И если ты истинный талант, дождись своего попутного...

II

Разумеется, Виктор воспринимал жизнь иначе, чем Аркадий. Поэтому на воле их пути разошлись. Виктор знал, как можно, при желании и по необходимости, найти человека в кожаном пальто. Аркадий, правда, не питал особых чувств к бывшему дружку, однако на пожарный случай не выпускал из виду часто меняющиеся координаты Виктора. Ими преследовались одни цели, только пути и способы осуществления разнились.

Теперь у Виктора появилась необходимость посчитаться с фарцовщиком Сеней за устроенный им побег «Статуэтки», удачно приземлившейся в апартаментах одного туза с большим портфелем. Виктор ничего не ос­тавлял просто так, а особенно доходную Ирэн не мог простить он, и набрасывал планы мщения.

- Где бы мог Аркаша быть? - размышлял Виктор вслух. - Может, на Киевском? Само сердце подсказало. Дуй на Киевский!

Юркому человечку за рулем всё равно куда «дуть», лишь бы платили исправно и вовремя. Прежде всего - ежедневно наличные, а остальное - философия! Он - прежде всего человек дела, ему не особенно светило разочаровываться в Викторе, да и тот не подводил. Киевский - так Киевский!

Развернувшись, красные «Жигули» покатили в направлении Киевского вокзала.

Сытые девочки, кокетничая, хихикали с Виктором. А что? Хо­рошо! Не надо ни на завод, ни на стройку. И сыты, и одеты, и на голову не капает! Правда, наличных «как кот наплакал» - это дело нажив­ное. Они будут, только не надо подводить Виктора, отца-кормильца и благодетеля. Нравится им «гость» или нет – всё должно происходить «на высшем уров­не». Что делать? - Работа! И когда об этом не думаешь, легче жить. Ведь жизнь быстротечна! Того и гляди - промелькнёт без счастья и радости. А молодости, ни за какие блага не вернёшь. Надо успеть и пожить, и состояние сколотить. Виктор это обещал: он в них за­интересован. Они, конечно, всё понимают, все сложности и преврат­ности судьбы. Но верят и надеются на честное отношение к ним. А Ирэн? Ведь вот повезло ж ей, молодчине! Но и они не дурнее: пока звёзд не хватают, но прописку московскую и квартиру кооперативную со временем выбьют из Виктора. Правда, не нашлось пока того, кто бы предложил бы руку и сердце, но Виктор - он всё может! Вот бы такого муженька, да на всю жизнь.

У вокзала «Жигули» застопорили. Виктор, недолго поизучав глазами толпу, облегчённо рассмеялся. Взору его предстал Аркадий собственной персоной на лестнице в кассы. Горячо что-то толкую­щий мужчине в дублёнке.

Виктор не стал отрывать Аркадий от дела, зная, что сейчас че­ловек в кожаном пальто в своём амплуа. Он знал, что ожидает Аркашиного собеседника через каких-нибудь полчаса-час, если всё сой­дёт гладко. Человек в кожаном пальто не менял стиля работы и ра­ботал в гордом одиночестве довольно успешно, так уже многие года был всё ещё на свободе. Проследив глазами, как двое на ступеньках стали спускаться и растворились в потоке людей, он сказал водителю:

- Дуй домой!..

Информировать, почему именно такой крутой «вираж», Виктор считал излишним. Не их ума дело! Теперь месяца два - полтора Аркадия не найти. "Ничего, - со злорадством подумал он о Сене. - Ничего, дистрофик не­счастный! За мной не заржавеет. Аркаша тебя приласкает". - И всласть натешившись этой мыслью, Виктор решил отвезти девочек на квартиру, где их ждала кухня и связанные с вечером хлопоты. А самому хотелось вернуться в центр, чтобы решать вечные проблемы. Разрешаемые и не разрешаемые! Он, как и человек в кожаном пальто, тоже не мог оста­новиться в своём безумном беге. Да и не хотелось жить без показухи и тщеславия, без хрустящих бумажек, дающих право повеливать. Кто знает, сколько продлится ещё «бег» и разрешит ли он его личные проблемы. При его-то запросах! Пока что детально разработанный план обогащения исправно приносил желаемое.

Инициативного Виктора осенила идея разыскать по описаниям «яуги» «подземельного крота», называющего себя не иначе как академиком. На­верняка тому известно местопребывания «яуги», да и интересно взгля­нуть: надо прикинуть насчёт фабрики сабо.

Ориентируясь на Главпочтамт, они с Володей, словно гончие, взяв­шие след, быстро разобрались с переходами и строениями.

- Где-то здесь! - ободряюще произнёс Виктор. - Надо же, сам бежит от жизни, зарывается в подземелье. И верно - крот!

- Ты ведь восторгался им?

Действительно, совсем недавно, Виктор говорил за столом в «Волдае» о Гевашеве и «кроте», как о счастливых людях.

Сотрапезники ограничились тем, что переглянулись, пожали плечами. Молча потягивали пиво из кружек, наслаждались креветками. Пиршество было в разгаре, когда Виктор ни с того ни с сего затеял разговор о «подземельном кроте» и Гевашеве. Сотрапезники припомнили нищего и голодного «самородка» с юга, так и не влившегося в их компанию и решили, что Виктор просто нализался.

Виктор знал, что говорил и с кем. Особенно хорошо он знал - с кем? Почему не попробовать? И он предложил всем вложить средства в Игоря Васильевича, чтобы дать возможность ему проявить талант на деле. Пусть туманном! Может, новые перспективы наметятся? Ведь мы де­ловые люди, ребята?.. А с его приятелем «кротом», - и того проще! Это дело верное.

И вот теперь Виктор с Володей шныряли где-то поблизости от норы «крота». Память сработала: они узнали упомянутую Игорем арку. Через неё и вошли в небольшой двор. Справа серело зарешёченное окно со шторой на уровне земли. Тускло пробивался свет, и ухо вдруг расслышало шум пишущей машинки. Виктор с Володей обрадовано переглянулись.

- Из-под земли откопаем, - пошутил Виктор.

В кромешной тьме они на ощупь сошли в подвал по металлическим ступеням. Виктор первым обнаружил железную дверь. Толкнул - заперта. Слева по стене булькала вода из проржавевших труб. Из подземелья несло зловонием. Откуда-то наплывал непонятный скрежет. Настораживал и непрерывный гул в трубах.

Хотя Виктор довольно громко дал знать о себе, стрекот машинки за дверью не прекратился. Тогда он забухал кулаком по двери. Она тотчас распахнулась. Они увидели перед собой невысокого коренастого человека с горящими глазами и морщинистым лицом с многодневной щетиной. В ком­нате было светло.

- Чем обязан?.. - без удивления спросил он.

- Да вот друга своего потеряли, - тоже без приветствия ответил Воло­дя. Виктор испытывающе смотрел на Левина. - Извините, что побеспокоили. Гевашева ищем.

- Натворил чего? Он такой! Напроказничает, а ты в ответе, - блеснул улыбкой «подземельный крот» и разразился таким здоровым для его измождённого лица смехом, что пришельцы тоже засмеялись. Даже схватились, было за животы, не теряя, однако, бдительности.

- Входите! - рявкнул крот по-свойски.

Когда они осмотрелись и сели на потёртый диван, Левин сразу потерял доверие и весь стал внимание, чем лишил гостей удовольствия задавать вопросы. Даже бывалый Виктор растерялся и не сразу приступил к делу.

- Потребности по возможностям, - наконец, выдержав паузу, как можно солиднее сказал он. - Возможности у нас большие. Потребности тоже! Разыщите нашего друга, поговорите с ним. Предоставляем квартиру, аппаратуру, литературу. В общем, всё необходимое! В той числе гарантируем неприкосновенность. Разыщите его! Пойдет дело - прописку сделаем.

- Зря печётесь! Поздно спохватились. Он умолял - вы свои условия ставили. А теперь у него на первый случай всё есть - и крыша над головой и ...

- И прописка?!

- И прописка! Не вашего он поля ягода. Отступитесь! На что он вам? По нужде ведь обратился. А так - ни по возрасту, ни по чему не пара он вам. Двое детей у него.

- Помочь хотели, - несколько обескуражено ответили незваные гости.

< Предыдущая		Следующая >